Потрясли сегодня экскурсанты. Морозоустойчивые, как…

Потрясли сегодня экскурсанты. Морозоустойчивые, как Фритьоф Нансен. Недавно прочитала у ratri, как при переходе к Северному полюсу его спутник Йохансен провалился в полынью при -40°С. Нансен пошел дальше, а когда Йохансен намекнул, что вообще-то хорошо бы избавиться от ледяных доспехов, Нансен обозвал его «бабой». Вот и мои спутники такие же. Героические. И даже никто не огрызнулся: “Ты что, старая, очумела?” – когда я на манер кокетливого Морозко интересовалась, тепло ли им.
(Ребята, вы все замечательные слушатели.)
Уже после экскурсии зашли в тот самый удивительный дом на Кирочной. Все было прекрасно, пока, повосхищавшись культурно витражами, не начали спускаться с третьего этажа мимо приоткрытой двери одной из квартир. В проеме стоял рыжий бородатый жилец и нехорошо на нас смотрел. Исподлобья. В крепкой пролетарской руке он держал большой молоток. Даже молот, как мне показалось от неожиданности.
Возможно, он решил, что мы всей компанией ищем отхожее место. Судя по некоторым приметам, до нас уже много желающих его тут нашли.

Да! Рассказывая про ледники в подвалах, вспомнила, как один студент не поверил моей информации. Не парадокс ли – белый элегантный ящик, в котором холод берется волшебным образом из ничего, его не удивляет, а гора не тающего льда летом в подвале, хранящая продукты, кажется чудом. Так что бонусный пост. Ниже невероятно живая цитата из Ивана Шмелева:

“Я перебегаю, босой, к окошку, прыгаю на холодный стул, и меня обливает блеском зелёного, голубого льда. Горы его повсюду, до крыш сараев, до самого колодца, – весь двор завален. И сизые голубки на нём: им и деваться некуда! В тени он синий и снеговой, свинцовый. А в солнце – зелёный, яркий. Острые его глыбы стреляют стрелками по глазам, как искры. И всё подвозят, всё новые дровянки. <...>
Возчики наезжают друг на дружку, путаются оглоблями, санями, орут ужасно, ругаются: «Черти, не напирай!.. Швыряй, не засти!..» Летят голубые глыбы, стукаются, сползают, прыгают друг на дружку, сшибаются на лету и разлетаются в хрустали и пыль. «Порожняки, отъезжай… черти!..» – кричит Василь-Василич, попрыгивая по глыбам. «Стой… который?.. Сорок семой, давай!..» Отъезжают на задний двор, вытирая лицо и шею шапкой; такая горячая работа. А Василь-Василич совсем по-летнему – в розовой рубахе и жилетке, без картуза. Прыгает с карандашиком по глыбам, возки считает. Носятся над ним голуби, испуганные гамом, взлетают на сараи и опять опускаются на лед: на сараях стоят с лопатами и швыряют швыряют снег. Носятся по льду куры, кричат не своими голосами, не знают, куда деваться. А солнышко уже высоко, над Барминихиным садом с бузиною, и так припекает через стекла, как будто лето. <...>
К обеду – ни глыбы льда, лишь сыпучие вороха осколков, скользкие хрустали в снежку. Все погреба набиты. Молодцам поднесли по шкалику, и, разогревшиеся с работы, мокрые и от снега, и от пота, похрустывают они на воле крепкими, со льду, огурцами, белыми кругами редьки, залитой конопляным маслом, заедают ломтями хлеба, – словно снежком хрустят”.

И картинки к рассказу о заготовке

Лев Лагорио.

Похитонов Иван, 1900 г.

“Совсюду слышно, как тукают в лед ломами, словно вперегонки; в сверканьи отбрызгивают льдышки; хрупают под ногой хрусталики. Полынья ходит всплесками, густая от мелких льдинок, поплескивает о край, – дышит.
<...>По краю полыньи потукивают ломами парни, и бородатые. Все одеты во что попало: в ватные кофты в клочьях, в мешки, в истрепанные пальтишки, в истертые полушубки – заплата на заплате, в живую рвань; ноги у них кувалдами, замотаны в рогожку, в тряпки, в паголенки от валенок, в мешочину, – с Хитрого рынка все, “случайный народ”, пропащие, поденные. Я спрашиваю Горкина – “нищие это, да?”.
– Всякие есть… и нищие, и – “плохо не клади”, и… близко не подходи. Хитрованцы, только поглядывай. Тут, милок, и “господа” есть!.. Да так… опустился человек, от слабости… А вострый народ, смышленый!..
<...> У края ледовины становятся человек пять с ломами и начинают потукивать, раз за разом. Слышится треск и плеск, длинная льдина начинает дышать – еле приметно колыхаться; прихватывают ее острыми баграми, кричат протяжно – “бери-ись!.. навали-ись!,.” – и вытягивают на снег, для «боя». Разбивают ломками в “сахар”, нашвыривают горкой. Порожняки отвозят. И так – по всей полынье, чуть видно”.

Айвазовский Иван Константинович, “Заготовка льда на Неве”.