Из маминых рассказов про советские…
Из маминых рассказов про советские провинциальные детдома, в которых она работала логопедом.
“…Воспитатели были со стажем, работая в одном месте много лет подряд. А вот с нянями всегда проблемы: не держались, увольнялись. Был такой случай. Устроилась нянечкой женщина, которая раньше работала в доме для престарелых. Разговорились, и она рассказала, что с детьми ей не нравится, хлопотно, дохода никакого. Вот в доме престарелых часто, особенно по весне, старички умирают. Нянечке доход: дают денежку на погребальный обряд, то есть обмыть, одеть. А здесь дети даже не болеют и с хорошим аппетитом, украсть нечего. Мы были потрясены, обсуждали между собой, ведь в газетах о таком не прочтешь. Долго эта нянечка не задержалась, сама ушла.
У детдома были спонсоры, тогда это называлось шефская помощь. Помогали с ремонтом, игрушками. Приходили гостями на утренники. Так как шефы были из ТЭЦ-3, то преимущественно мужчины. На утренниках дети с интересом радостно разглядывали гостей. Ведь мужчин они вблизи не видели, только на прогулках по улице. Изо дня в день вокруг только женщины. И однажды в детдом пришла медкомиссия. Все женщины-врачи плюс молодой психиатр – мужчина. Так как в группе было человек пять с задержкой умственного развития, то без психиатра никак. Он осмотрел этих детей, а потом его из медкабинета позвали в зал для работы в комиссии. Мужчина вышел, за его руку держался шустрый Гриша. Врач торопливо высвободил свою руку из ручки мальчика, но тот вцепился в полу его халата, засеменил рядом. Доктор ускорил шаг, вытащил халат из маленьких пальцев и ушел. Когда он уходил, Гриша отчаянно прокричал:
– Вот он я! Посмотрите на меня!
Крик этот до сих пор стоит у меня в ушах”.
И еще. Я не помню, маленькая была, а мама рассказывала, что однажды привезла к нам домой на день детдомовского мальчика. Не знаю, по какой причине. Он все жался к ней, внимательно разглядывал нашу домашнюю обстановку, наблюдал, как я болтаюсь по дому, а потом выбрал момент и ревниво сказал: “Ирина Евгеньевна, она даже не знает, как вас зовут, говорит – “мама”!
Ox…
Даже читать тяжело…
В 1977 году моя мама работала врачом в пионерском лагере под Оренбургом, а я была при ней, жила в медпункте. В один из потоков привезли большую группу детей из детского дома. Были они, конечно, не очень хорошо одеты. Но с очень хорошим аппетитом, съедали все, что им давали, мама ставила мне их в пример… Все они ходили в одинаковых сандалиях, которые им были выданы для поездки в лагерь. У себя в детдоме дети бегали босиком, и на улице тоже. У всех детей на подошвах ног была очень толстая кожа, вся в глубоких трещинах, до половины сантиметра… Мы эти трещины лечили, смазывали мазью, но разве можно их вылечить за три недели. Я до сих пор помню эти коричневые пятки с трещинами…
как больно..
О! Наш детдом был [вообще несколько раньше и] _после_ лягушатника, с первого класса, и там были совсем другие истории, куды более взрослые.
Как незаметно все это существует на периферии жизни и внимания — вдруг появляется просто слепком, эхом текста, и обжигает, разваливает, открывает прикрытую дверь в эту бескрайнюю грустную, чужую, непрекращающуюся драму, которую если не захочешь, то не услышишь, потому что мир наш для этого устроен давно и удобно.
Черт, задело.
Прибывшая к нам из дома ребенка дитятя четырех с половиной лет потихоньку отвыкает пеленать кукол, туго связывая им руки и ноги колготками.
Боже мой.
До слез….
я работала в 97 году в детдоме, где жили дети…как бы помягче сказать…больные на голову. Тогда уже не было злого названия, какое было в СССР, но ещё не было обходительного современного статуса.
Я всего полгода отработала, мне нужно было практику за пару лет Университета закрыть и диплом написать. Очень жалею, что не записывала, но меня это тогда так потрясло, что я долго везде к месту и не к месту рассказывала всё, что переваривала с трудом. Мама однажды приехала в гости, через час, выпучив глаза, она в срочном порядке уехала, вытирая слёзы велела мне поскорее бросать эту работу. Со временем я забыла ужасы, а вспоминаются только весёлые моменты. Думала, что это инстинкт, да вот мама, почему-то, наоборот, помнит только кошмары)).
А больше всего напугало маму то, что когда она облепленная детьми показывала фото свои в альбоме из отпуска, а девочка Маша, увидев на фото её в том же платье, в каком она была сейчас, заорала в ухо:” Тётка, да это же ты!!!” Мама тут же захлопнула альбом, встала и пошла к выходу. Она считает, что это было ужасно, а дети мои запомнили этот её приезд как светлое воспоминание, долго ещё делили время на : “Это было до того, как ваша мама приезжала!, – или, – Сразу после приезда вашей мамы, мы 5 кг черники собрали!”
Эх, где-то они сейчас…
Я вас прошу – запишите то, что помните. Пожалуйста. Сядьте и запишите.