Кто ссылку давал на…

Кто ссылку давал на мемуары Шкловского? Не того, который писатель, а который астрофизик?
Прям вот благодарна не знаю как. Не то что это выдающаяся литература, нет. Но читаю и отчаянное получаю удовольствие. А отчего это, думаю, мне так хорошо? А оттого мне хорошо, что нет там никаких университетских молебнов, никаких депутатов и прочего мусора. А есть космические эксперименты, дети, бредящие географическими картами, международные астрономические конгрессы и студенческое общежитие в Останкине. И ужасно это все интересно читать.
В том числе Шкловский рассказывает такую историю.

В 41-м году их, студентов и аспирантов, везли эшелоном – два десятка товарных вагонов – в Ашхабад. По дороге студиозы бурно веселились, пели песни, устраивали розыгрыши и так далее. Шкловский был крутой – во-первых, аспирант, а во-вторых, успел до поступления в институт поработать десятником на бамовской стройке. И был там в одном с ним вагоне высокий, тощий и застенчивый третьекурсник. “Изрядно обросший и опустившийся, если говорить об одежде. Его почти было не слышно”, – как пишет Шкловский. А дальше я просто процитирую, слегка сократив.

“Однажды этот мальчишка обратился ко мне с просьбой, показавшейся совершенно дикой:
– Нет ли у вас чего-нибудь почитать по физике?
Большинство ребят обращались ко мне на ты, и от обращения соседа я поморщился. Первое желание – на бамовском языке послать куда подальше этого маменькиного сынка с его нелепой просьбой. В последний момент меня осенила недобрая мысль. На дне рюкзака лежала монография Гайтлера “Квантовая теория излучения”. Судьба забросила меня в астрономию, а я мечтал удрать оттуда в физику, для чего почитывал соответствующую литературу. Книга соблазнила меня возможностью сразу же погрузиться в глубины высокой теории и тем самым быть “на уровне”. Увы, я очень быстро обломал себе зубы – дальше предисловия и начала первого параграфа я не сдвинулся. Где мне тогда было знать, что эта книга просто очень трудная и к тому же “по-немецки” тяжело написана.
Отдал – и поехал дальше.
Тихий юноша лежал на нарах и что-то читал. И только подъезжая к Ашхабаду, я понял, что он читал моего Гайтлера!
– Спасибо, — сказал он, возвращая мне книгу в чёрном, сильно помятом переплёте.
– Ты что, прочитал ее?!
– Да.
Я, поражённый, молчал.
– Это трудная книга, но очень глубокая и содержательная. Большое вам спасибо.
Мне стало не по себе. Судите сами — я, аспирант, при всём желании не смог даже просто прочитать хотя бы первый параграф этого проклятого Гайтлера, а мальчишка, студент третьего курса, не просто прочитал, а проработал (вспомнилось, что, читая, он ещё что-то записывал), да ещё в таких, прямо скажем, мало подходящих условиях! Но чувство это быстро улетучилось. Начиналась совершенно фантастическая, весёлая и голодная, ни на что не похожая ашхабадская жизнь.

…

В Москве 44-го года шеф по аспирантуре упомянул, что у Игоря Евгеньевича Тамма появился совершенно необыкновенный аспирант. Даже Виталий Лазаревич Гинзбург ему в подметки не годится.
– Как его фамилия?
– Подождите, подождите, такая простая фамилия, все время вертится в голове…
А я подумал тогда: “Весь выпуск физфака МГУ военного времени прошёл передо мною в ашхабадском эшелоне. Кто же среди них этот выдающийся аспирант?” И в то же мгновение я нашёл его: это мог быть только мой сосед по нарам в теплушке, который так поразил меня, проштудировав Гайтлера.

— Это Андрей Сахаров? — спросил я Николая Николаевича.

— Во-во, такая простая фамилия, а выскочила из головы!”

А вот еще про Сахарова, случайно нашлось, уже отсюда:

“Сергей Васильевич рассказал, со слов И. Е. Тамма, как Тамм и Леонтович принимали у студента Сахарова экзамен по теории относительности – и поставили ему тройку. Потом, чуть ли не ночью после экзамена, Тамм позвонил Леонтовичу и сказал что-то вроде: “Слушай, так ведь этот студент все правильно говорил?! Это мы с тобой ничего не поняли – это нам надо тройки ставить! Надо с ним еще поговорить”. Так Сахаров стал учеником Тамма”.