Где сидит фазан

Вообще-то я хотела написать про курточный магазин, но отвлеклась. Эпиграфом должна была послужить ехидная фраза одного москвича: “А самый яркий цвет у них – бе-е-ежевый!” Это про чопорных элегантных петербуржцев, естественно.

Вот и домочадцы, подцепив где-то москвизм в острой форме, велели мне расфуфыриться в пух и прах. В белую куртку, голубые джинсы, белые кроссовки и какую-нибудь веселенькую спортивную шапочку. Погнали в магазин. Потому что мое черное классическое пальто (из итальянской соломки шерсти, между прочим!) и серые брючата “елочкой”, видите ли, повергают их в тоску.
И такое непонимание национальных особенностей болотных жителей не первый раз, вот что характерно. Весной ездила к родным в Ярославль. В этом же черном пальто. Оно весьма элегантное! Специально для поездки предусмотрительно прикупила яркий зеленый беретик вместо любимого серого и желтый шарфик. Выброшенные деньги. Обхитрить брата оказалось невозможно. Усадив меня в свой огромный, как танк, бумер, чтобы отвезти в загородный дом на парадный обед, он неодобрительно заметил:
– Опять в берете? В беретах ходят только сумасшедшие. Выброси его в окошко – и все у тебя пойдет хорошо.
Я опасливо натянула берет поглубже.

После обеда меня отвели в уголок и сказали, что хотят сделать подарок. Мои любимые родственники – буржуазия. Они доставили меня в бутик и выбрали шикарное темно-синее пальто в талию с огромным меховым воротником, золотыми молниями и тончайшей блестящей отделкой. Причем красотка продавщица кровь с молоком жалостливо протянула, застегивая молнию: “Какая худенькая!” – “Из Петербурга!” – гордо заявила я, но, кажется, только усугубила сострадание.
Брат с женой с сомнением посмотрели на торчащие из-под этой роскоши серенькие штанины и ботики, но промолчали.
Но тогда как-то быстро потеплело, и я не успела пофрантить.
А теперь привыкаю к обнове. Смущенно ковыляю в этом немыслимой красоты манто по строгим невским берегам.

Все это я успела вспомнить, когда стояла у вешалок с пуховиками в одном из отделов торгового центра. Продавщица была занята. Обслуживала семью из трех упитанных граций – маму, бабушку и девицу лет девяти. Девице выбирали куртку. Видимо, давно. На глазах у нее были слезы. Круглые щеки гневно пылали. В руках она сжимала черный пуховик.
– Только черный! Только этот!
– Ну ты же девочка! – уговаривала мама. – Тебе нужно яркие вещи!
Бабушка, в розовой – вырви глаз – обтягивающей кофте, усыпанной стразиками, неумолимо рылась в ряду с розовыми же куртками.
– Не надо мне этих! Я хочу черный, только черный!
– Доченька, черный – это цвет траура!
От бессилия девочка затопала ногами.
– Мама же! Сейчас черный – не цвет траура! Это цвет ОСВОБОЖДЕНИЯ!!!

Собственно, я не купила куртку. Вместо этого отправилась в шляпный отдел и купила еще один берет. Правда, вишневого цвета.