Что дневники Чуковского, что…
Что дневники Чуковского, что воспоминания Надежды Мандельштам исключительно интересны, конечно, но читать их неловко – настолько злоязычны оба. За них неловко. Особенно Мандельштам, поскольку отдают записки эти порой бабьим взглядом в спину уходящей под ручку с любовником соседки. И ее самой, и Ахматовой, и Судейкиной давно на свете нет, а почитаешь – и симпатична как раз Судейкина с ее хрупкими чашками, милыми женскими ухищрениями и куклами (в каком-то смысле хорошо, что после нее не осталось таких вот записок):
“Ахматова считала Ольгу воплощением всех женских качеств и постоянно сообщала мне рецепты, как хозяйничать и обольщать людей согласно Ольге Афанасьевне Глебовой-Судейкиной, козлоногой героине “Поэмы”, в которой нет героя. Тряпка должна быть из марли – вытереть пыль и сполоснуть… Чашки тонкие, а чай крепкий. Среди секретов красоты и молодости самый важный – темные волосы должны быть гладкими, а светлые следует взбивать и завивать. И тайна женского успеха по Кшесинской – не сводить “с них” глаз, глядеть “им” в рот – “они” это любят… Это петербургские рецепты начала века. Я говорила: “Старина и роскошь”, но Ахматову переубедить не могла”.
И рецепты, между прочим, до сих пор актуальны.
Я Мандельштам не смогла читать. Хотя старалась изо всех сил.
Ну так чтобы “не смогла”, это я только “Тьму в конце туннеля” вспомню. Вернее, даже дочитала, но долго потом не могла заставить себя читать Нагибина. Хотя ведь тоже блестяще написано.
просто они оба некрасивые (((
и ощущали себя такими
так презрительно смотрят активно некрасивые на красавцев и красавиц
хотя читать обоих читаю и перечитываю
Не думаю. Полно некрасивых людей без этой вот затаенной неприязни к успеху в любой форме – хоть в умении локоны взбивать. И задом наперед, совсем наоборот – сварливых красавцев дофига.
ну я не утверждаю, что это обязательная зависимость для всех
но у Мандельштамп эта линия сквозит очень сильно – причем в таком пренебрежительном ключе – красота и не дай бог ее уловки всегда подаются с усмешкой, как отметина глупости и некоего изъяна
да и у чУКОВСКОГО Я ПОМНЮ ЭТО ПРЕНЕБРЕЖЕНИЕ К КРАСОТЕ
ну и плюс оба нервные такие люди, с сильными сложными характерами
и некрасивые активно
(Задиристо) Про волосы – полная фигня!!!
Та-аак… А про тайну женского успеха, значит, все верно 🙂
Само собой.
Мне кажется, мемуары такой жанр, в котором безупречно выглядеть будут только люди ну совсем с нимбами.
Да не в безупречности дело.
Живые, незаредактированные, “настоящие” мемуары и мнения всегда злы, нелицеприятны, необъективны либо льстят и сластят без меры.
Разве? А дневники Шварца? Просто люди разные.
+1
совершенно несогласна. Дневник, как и очень личная переписка, отражает личность автора, а они бывают всякие.
Загадочный комментарий!
Шварц показался мне очень закрытым человеком, блюдущим некую тайну. Дневников его не дочитала.
Да, он сдержан, соглашусь. Но интонация все равно очень отличается.
Ну, Чуковский, по-моему, еще умеренно злоязычен, совсем умеренно: ведь это дневник, непубличный жанр, тут мы такого видали, что куды Чуковскому — человеку же не нужно в дневнике сдерживаться и стараться кого-нибудь не обидеть и не сказать несправедливости. Совсем разные жанры, эти два.
Жанры – это конечно.
Но только я пока читала и Чуковского, и Мандельштам, вспоминала про осколок зеркала тролля в глазу. Ну есть такие люди, которые все видят через него.
Очень похожие ощущения были, когда читала. Про осколок зеркала…
Вот и мне так было, когда я читала – неловко за Н.Я., и всегда видно, где она неправду говорит. А она часто говорит неправду. несколько лет назад яростно спорила по этому поводу.
Мне кажется, я как раз с
Ага. Тем большее недоумение это вызывает, поскольку она человек умный и образованный. Когда, скажем, Анна Петровна Керн в мемуарах отжигает – то и ладно, с нее взятки гладки. А тут как-то неуютно.
Н.Я. очень многое попыталась представить читателю в другом свете. И в другом виде. Чаще всего это касается ее личности и отношения к ней других людей. И особенно О.Э. А провравшись в одном месте, невозможно не провраться в сопредельных местах – что с ней и происходило регулярно.
От Анны Петровны тоже неуютно на самом деле. Ни с кого взятки не гладки 🙂
Ну, она интеллектуалом и интеллигентом никогда не считалась. Имейте снисхождение к гению красоты 🙂
От нее послевкусие очень гадкое и надолго. На годы.
Да, я помню, мы с вами об этом как-то уже говорили.
Просто, наверное, я от нее многого не ждала – ну, обычная барынька. Поэтому я таблицы и графики пропускала, в пролетарскую суть вникала.
А я всегда думаю, что если человек жил-жил, то он и понял что-нибудь по ходу жизни. И будет честен с собой и окружающими.
Да я ж соглашалась про неправду. Она жила собственной правдой, то есть надеждой мести, воздаяния, отсюда этот жар, напор, драйв. Согласись она с “общим” и откажись от собственной “правды”, не отомстила бы и вряд ли выжила б.
Я помню наш спор, Тань :)))
Не знаю про мужиков и волосы, а про чай она правильно говорит.
Да и обольщала она умело 🙂
я вообще “воспоминания современников” не могу читать. Каждый норовит говном метнуть, хоть из под полы, и сразу отвернуться – но удержаться прям никто не может. Воспоминания первой жены Довлатова – это вообще что-то запредельное.
Да ну уж прям никто.
Но воспоминания жен – это действительно, похоже, запредельно. Я не читала, но осуждаю 🙂 Сил не хватало, только загляну – и уже стыдно за женскую часть человечества. Причем заглядываю обычно в метро, поскольку всегда считываю у соседей, если своей книжки нет. Вот так считала по странице из воспоминаний жен Миронова и Ландау. Нечто.
Видимо, нормальные жены воспоминаний просто не пишут 🙂
в метро лучше всего читается книжка под названием “Язык Ада”:) Заглядывают абсолютно все – а потом интересно наблюдать реакцию;)
У Таньки есть любимая антибука – “Краткий курс квантовой физики и стриптиза”. Очень хороший эффект производит. А я “Войну и мир в комиксах” бы предпочла, у граждан пассажиров занятные лица делаются 🙂
“Инквизитор сеньор Торквемада
программистов пытал без пощады,
утверждая: Оне
продались Сатане,
изучают, зане,
язык Ада.”
предались
А я году, помнится, в 81-м или 82-м в метро читал толстый том стенографического отчета процесса Бухарина-Рыкова, изданный в 1938 году. Реакция соседей была смешанная.
кстати, Н. Ильина, жена Реформатского. Она и по Чуковскому там приложилась, но как-то без злобы.
Не читала. Стоит?
мне понравилось. она умеет видеть человека в человеке. и никаких метаний какашками.
там одно оглавление чего стоит: “мои встречи с Вертинским”, “Анна Ахматова”; жизнь в шанхае и в Харбине.
Это Вы зря…Книжка Коры Дробанцевой-Ландау совершенно очаровательна. Она хоть и рисует образ автора не очень привлекательным, но о Ландау пишет интересно, просто не оторваться. И вообще о том времени. А кого Вы имеете ввиду, говоря “жена Миронова”? Есть книжка, кажется Андреевой какой-то, очень гадкая. Помазала дерьмом всех, кого знала и упомянула. Но она не была женой. Может быть другие, настоящие жены тоже написали о нем?
Может, и Андреева, пес ее знает.
“Книжка Коры Дробанцевой-Ландау совершенно очаровательна.” – Бррр. Надо же какая реакция. Она там совершенно “жалкая и ничтожная личность”. Особенно на фоне всех этих талантливых мужиков, про которых она пишет всякие гадости и глупости, не будучи допущенной в то, что составляло их жизнь. Поэтом она и о Лифшице пишет завистливо и злобно, как брошенная женщина об удачливой сопернице.
Вы знаете, я не спорю с Вами. Она, несомненно, неумная женщина, пустая, завистливая и, отношения в их семье – странные, и о Лившице она пишет несправедливо и злобно, совершенно не понимая ситуации… Но. Книга интересная. Вы ведь ее прочли? Не бросили?
А Вы читали воспоминания Матильды Кшесинской? Там тоже сплошное хвастовство и, скорее всего, искажение фактов, но – читать интересно очень.
Может, вы и правы.
Неа, бросила, не смогла – слишком неприятно было. Но запомнилась, да. Вот ведь до сих пор это послевкусие. Ярко-неприятно, да. Но уж точно не назвала бы книгу “совершенно очаровательной” (вот я и поразилась вашей оценке в первом коменте)
За палец ее скорее Алиса Гессенская тяпнула.
мне так в свое время неловко было читать остатки дневников Раневской. Слишком часто повторяемая фраза “как трудно быть гением среди червяков” уже не рассматривалась как шутка.
И да, она была гениальна, и остроумна. но слишком зла.
По-моему, у нее это здорово наиграно.
ха-ха, читала недавно дневники и воспоминания Ольги Гильдебрандт-Арбениной. очень зло в адрес соперниц, особенно второй жены Гумилева. а к соперникам была благосклонна
Кто же про соперниц не зло пишет, разве что мать Мария какая-нибудь. Живые же женщины 🙂
Ну, Берберова была снисходительна. Упоминала, конечно, что Ходасевич всю жизнь – на самом деле – только ее, но какие-то даже добрые слова говорила в адрес его жены Ольги. И пыталась ее спасти по время войны.
Кстати да. Правда, она была так хороша собой и, в общем, по сравнению с Мандельштам, удачлива, что можно действительно подумать об влиянии обстоятельств.
да, от мемуаров надежды мандельштам оставалось впечатление этой неудержимой злобности по отношению ко всем, даже к тем, кто их помогал – умудрялась все равно вставить какую-то недобрую ремарку.
Но мне мемуары интересны не столько даже не тем, что описывают в первую очередь, не этим пост-сведением счетов, а скорее тем, что тогда воспринималось как норма, вскользь между основными событиями
А как же. Для того и читаются. Вообще забавно это несовпадение целей мемуариста и читателя.
И вот еще Галина Вишневская – ну и злобная же тварь.
Я всё думала раньше, как же Ростропович с ней живёт? Решила, что потому, что очень редко видятся – гастрольные графики не совпадают 🙂
не знаю, что это за критерии, по которым чуковский некрасив, но обольщать людей обоего пола он умел так, как никакой арбениной не снилось.
может, потому и презирал.
а вообще-то у обоих в жизни было гораздо больше несчастий, чем предполагаемая некрасивость.
если существуют благостные дневники или мемуары о первых 30 годах советской власти, я бы хотела их почитать…
тьфу, судейкиной, а не арбениной
Я, наверное, как-то невнятно написала. Искренних благостных дневников вообще, наверное, не существует. Но вот эта особенность – практически во всем видеть темное, злое, глупое и т.д. – она вовсе не для всех характерна. Такое впечатление, что буквально ни одного доброго умного человека рядом. А так не бывает. Вот, пожалуйста, Гинзбург – и в лагерях их находила.
да я с этим не спорю, просто понравился комментарий про некрасивость. если б из некрасивости и зависти всегда получался такой чистый яд…
гинзбург просто нечестна (и, по-моему, глупа), так что она плохой пример. ну вот фрида можно вспомнить.
В чем нечестна Гинзбург?
(Про глупость не будем, поскольку у всех разные критерии.)
была более благополучной, чем хотела казаться.
По-моему, это ерунда. Ну, может, были какие-то неточности, но в целом все вполне достоверно. Что, ее не везли в общем вагоне? Везли. В доходяги не попадала? Попадала. Да я бы и не сказала, что она пыталась произвести какое-то особо жалостливо-трагическое впечатление. Довольно сдержанная интонация “Маршрута”, без всхлипываний.
см., например, воспоминания лесняка: http://www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/auth_pagese936.html
некоторые обстоятельства не позволяют ему особенно доверять, но в том же духе о гинзбург всегда отзывался шаламов, ему я верю.
тоже был тяжёлый неудобный озлобленный человек.
Ага, спасибо за ссылку. Я прочитаю.
И реплика в сторону – ну вот, а говорите, “совершенно нечего сказать миру” 🙂
Какое-то гадкий осадок от этого страстного разоблачения, честно говоря. При том что Гинзбург для меня совсем не кумир.
“Где она успела приобрести цингу?”, высчитывание, сколько дней она провела там и сям.
А про Вальтера и вовсе. “Я знал его много лет, относился к нему с симпатией, и он платил мне тем же. Я не заметил в нем каких-либо выдающихся качеств. Добрый нрав, приветливость.<...> Я не заметил ни душевной тонкости, ни блеска интеллекта, ни эрудиции. Его частная гомеопатическая практика вызывала к себе скептическое отношение”.
С Шаламовым вопрос спорный. При всем моем пиетете – да, он действительно был тяжелый озлобленный человек. Вот он пишет Солженицыну про Гинзбург чуть ли не с интонацией прокурора – и вот уже с такой же интонацией пишет про Солженицына.
да, лесняк вообще очень неприятный человек (у самого рыльце в пуху), и шаламов часто несправедлив. но это не голословные обвинения, и они никем до сих пор не опровергнуты, а о недостоверности крутого маршрута вскользь писали многие отсидевшие (потому мне казалось, что это общее место).
сейчас это уже вопрос веры – все живые свидетели умерли. мне этот текст показался фальшивым (не по фактам, по интонации) с самого начала – единственный из немалого количества прочитанной в школе лагерной литературы.
Может, просто женская? Я интонацию имею в виду.
тут не с чем сравнить, все известные мне женщины-политзаключённые отсидели уже совсем в другие годы. не думаю, что дело в этом.
поразила воображение эта тряпка из марли. (“Я говорила: “Старина и роскошь”” :))
Мандельштам читала в юности и так, видимо, их всех тогда идеализировала, что вот не бросилась в глаза ее недоброта. поразило же, что она была ходячим архивом стихотворений мужа (и единственным, кажется, то есть только благодаря ей мы и знаем многие его стихи, получается? ой, ей многое позволено за это…)
тогда же в юности прочла два сборника, воспоминания современников об Ахматовой и Цветаевой, тогда, наверно, сильно отредактированных еще… поразилась, до чего ж стереоскопическая картинка получается, что одни ругают за то, за что другие превозносят… в общем, это было не в меньшей мере об авторах воспоминаний, чем о героях.
“не в меньшей мере об авторах воспоминаний, чем о героях” – вот. Отлично сформулировано.
а что ей бедной еще оставалось?
когда собственный муж неустанно напоминал: “А кто тебе сказал, что ты должна быть счастливой?”
*растерянно разглядываю кучерявые темные в зеркале*)
У меня тоже вьющиеся, и тоже темные 🙂
Вредный совет
Почитайте еще “Мартиролог” Тарковского если еще не. Вот где концентрированная мизантропия.
Да я все готова прочитать. Когда изобретут шкафчик для книгочеев – залез, пару дней там насладился книгой, вылез – а снаружи только две минуты прошло.
Про волосы -чистая правда! Моя бабулечка говорила, что кудрявые брюнетки выглядят вульгарно, а гладковолосые блондинки -уныло. Может, это по моде тех лет? Мне лично кудрявость нравится на волосах любой масти. Но у меня в подсознании это крепко засело, ровно как и то, что “приличная женщина не красит ногти ярким лаком”. Мое счастье, что я не приняла близко к сердцу то, что “настоящая леди никогда не выйдет из дома без шляпки, чулок и перчаток”, а то бы это была не жизнь, а мучение сплошное )))
А мне отчего-то жалко было Н.М., когда я ее воспоминания читала, чего-то она такой несчастной казалась, как некрасивые девочки в школе, с которыми никто не дружит, и вот они дома, в своих девичьих дневничках описывают школьных красавиц, ну и, понятное дело, у них и зависть, и обида… Мне таких всегда жалко было.
Жалко – конечно. Так и мне тоже.
А мне Чуковский таким не показался. Скорее, осталось ощущение несчастливого человека, замученного жизнью, страдающего по самому себе и от самого себя.
И это тоже, безусловно. В первую очередь.
О это очень депрессивная книга.
Она очень тяжелая была женщина, интересная, умная, смешная, но тяжелая.
А Судейкина – легкая, с ней было легко.
В этом разница глубинная.
Ну и злоязычее одной осталось, а другой – растворилось в воздухе :))
Вот, вот за что я терпеть не могу всякие мемуары. Редко встретишь записки человека, любящего людей вокруг себя.
Мне кажется, это еще особенность творческой братии, как ни странно. Врачи, ученые, моряки редко злопыхают, во всяком случае я таких не помню.
Может быть. Инженеры и асенизаторы душ все-тки.
ЗЫ второй день слушаю gypsy jazz по вашей наводке. Спасибо.
У меня вот дневников Чуковского совсем не было чувства, что он злоязычен. У Чуковского была очень грустная, подчас трагическая жизнь. Он похоронил троих из своих четверых детей! А уж про отношения с властью можно и не начинать. Зато на старости лет Солженицына на дачу к себе пустил. Как-то Чуковский у меня вызвал большое уважение и сочувствие.
Кстати о детях. Потрясенный Шварц рассказывал:
“…Во время войны я привез письмо Марины Чуковской. Она просила передать его срочно Корнею Ивановичу. Она узнала случайно, что Коля находится в месте, где газеты нет, где сидит он без работы под огнем, рискует жизнью без всякой пользы. Она просила Корнея Ивановича срочно через Союз добиваться Колиного перевода. С вокзала я завез письмо Корнею Ивановичу и, не застав его, просил передать, что зайду вечером. Встретились мы раньше в столовой Дома писателей. Было это во втором этаже, где кормили ведущих и нас, приезжих. Я спросил Корнея Ивановича о письме, и лицо его исказилось от ненависти. Прищурив один глаз, он возопил своим тенором, обращаясь к сидящему за нашим столом какому-то старику. Забыл — чуть ли не к Гладкову. «Вот они, герои. Мой Николай напел супруге, что находится на волосок от смерти,— и она пишет: «Спасите его, помогите ему». А он там в тылу наслаждается жизнью!»—«Ай-ай! — пробормотал старик растерянно.— Зачем же это он?»”
Или вот:
“…дела его шли средне — обычная история с людьми подозрительными и мнительными. Дела могли бы идти отлично, если бы Корней Иванович понимал, что у него меньше врагов, чем это ему чудится. И, защищаясь от подозреваемого противника, он вечно оказывался, к ужасу своему, нападающей стороной. Это вносило путаницу и ранило в тысячный раз нежного, нечаянно завязавшего драку Чуковского. Впрочем, иной раз мне казалось, что он уже и без всякого повода испытывает часто непреодолимое желание укусить и обидеть — и при этом вполне бескорыстное, ненужное, не объяснимое самозащитой. Ненависть схватывала его, как судорога, и он кусался. Кого он уважал и любил в те времена? Может быть, Блока. Отчасти Маяковского. Любил хвалить Репина”.
Он действительно был очень злоязычен, это многие отмечали. А жизнь да, была трагическая. Я про Мурочку, например, читать не могу – сразу начинаю реветь.
О да, за воспоминаниями всегда отчетливо видна личность воспоминателя, ее масштаб, человеческий рисунок, — независимо от степени искренности. Но вот интересно… у меня от Надежды Яковлевны и Корнея Ивановича такого впечатления, как у вас, не было. Наверно, оттого что они — не мелкие. Не помню, кто сказал о Н.Я.: «Она имеет право на злость». Вот у меня было именно такое ощущение (правда, читалось это все во времена глубокого самиздата, что, несомненно, сказывалось). Ну и Чуковский не Шварц, безусловно, но и не Нагибин, отвращения не вызывает. А вот Эмма Герштейн, или там Нина Воронель, впечатляют именно мелкостью и, соответственно, глупостью первая и злобностью вторая. Но я бы не писала этого малосодержательного коммента, если бы не желание сказать, что не все жены-воспоминательницы отличаются недобрым прищуром. Уж точно не злобны воспоминания Одоевцевой (которая мне кажется куда менее интересным человеком, чем Н.Я., но я сейчас не об этом), очень хороши, по-моему, воспоминания Марии Белкиной — жены Анатолия Тарасенкова; а как прекрасны в любом таком тексте Ариадна Эфрон или Наталия Трауберг! И в конце концов, была же Анна Григорьевна Сниткина… А вот попытки найти корреляцию между страстью сводить счеты и красивостью-некрасивостью (очень, между прочим, субъективной категорией) кажутся мне весьма уязвимыми )