Митька ушел в магазин…

Митька ушел в магазин. В “магаз”, как он выражается. Через пять минут раздается ужасный крик бабушки:
– Таня! Таня!!! Там Митя! Ох!
Во время моего стремительного броска в ее комнату были нанесены увечья стулу и коту (посредством стула).
– Что случилось?!!
Бабушка, влипнув в окно, как пуховая перина, вставленная после бомбежки вместо стекла, панически сообщает:
– Ведет какого-то мужика! Не то пьяного, не то больного! У помойки подобрал!
Тьфу, блин.
– Ну посмотри же!
– Что, к нам ведет?
– Нет!
– Тогда в чем дело?
Действительно, внизу муравей-Митька, покачиваясь, волочет вдоль дома здоровенную растопырившуюся проблему.
– Ну и фиг с ним, пусть ведет. Вот если бы Митьку подобрали у помойки, другое дело.
– Он надорвет себе спину, – чуть не плачет бабушка. В ее глазах безвестный россиянин, павший жертвой Бахуса, приобретает черты огромного напавшего на внука йети. – Ненавижу алкоголиков! Нажрался – пусть валяется.
(У бабушки есть основания не питать любви к согражданам, использующим в качестве передвижения вместо ног брови.)

Сижу дальше работаю.
Слышно, как бабушка, издавая невнятные восклицания, бегает от широкоформатного окна в своей комнате до моей двери. Войти не решается.
В конце концов, не вытерпев, стучит.
– Таня!
– Да я-то что могу сделать?
– Он без головного убора! Простудится! Нет сил на это смотреть!
– А вы отойдите от окна.
– Не могу!
Поперхнувшись недобрым ответом, спускаюсь вниз. Тот случай, когда проще отдаться. Прихватываю Митькину мохнатую шапку.

Сидят рядышком на оградке. Митька заботливо придерживает свою ношу за плечи.
– Обзавелся новым другом? – интересуюсь я.
Оба конфузливо улыбаются.
Шапку Митька тут же нахлобучивает на сизую от холода голову незнакомца. Мой мозг при этом сотрясается от посылаемых с бабушкиного наблюдательного поста возмущенных телепатических сигналов.
Объект хлопот бритоголов, голубоглаз и совершенно потерян во времени и пространстве. При виде меня пытается совершить разнообразные джентльменские действия, как то: сказать комплимент, обнять, расцеловать, встать, лечь. Моя укоризна вызывает радостный смех. Одновременно настойчиво стремится домой к жене, но постоянно встречается с непреодолимой преградой в виде холодного нелюбезного сугроба. Наши попытки добиться хотя бы акустической встречи с женой страдальца натыкаются на короткие гудки.
Митька нарезает круги по двору, упрашивая автомобилевладельцев отвезти нежданный дар судьбы домой. Что характерно, из нескольких человек соглашается только один. У спасителя черные узкие глаза, смуглая круглая физиономия и прыгающий тушканчиком акцент.
Запихав пьяного на переднее сиденье и увернувшись от очередных благодарных лобзаний, с интересом выслушали единственный вопрос. Ухватив Митьку за рукав, он всмотрелся уплывающим взором ему в лицо и спросил:
– Слышь, друг. А ты кто по национальности?
– А какая разница? – изумился Митька.
– Не, ну кто?
– Русский.
– Друг! Русский!
Бедняга. Ему еще предстоит разглядеть водителя.