История про мохнатых курильцев

“В настоящее время айно, обыкновенно без шапки, босой и в портах, подсученных выше колен, встречаясь с вами по дороге, делает вам реверанс и при этом взглядывает ласково, но грустно и болезненно, как неудачник, и как будто хочет извиниться, что борода у него выросла большая, а он все еще не сделал себе карьеры.”

Это жалостное наблюдение записано любознательным Чеховым во время его путешествия на Сахалин. А народ, о котором идет речь, когда-то заселял почти всю территорию японских островов и успешно противился натиску праяпонцев около двух тысяч лет. В конце концов поредевшие айны были вытеснены на Курилы, Сахалин и Камчатку. Японцы же, унаследовав землю, простодушно присвоили заодно и львиную долю айнской культуры, включая жизнеутверждающий ритуал сеппуку. А взамен постарались привести оставшихся в пределах досягаемости бывших соседей в состояние рабов.

Вообще, если порыться в поисках информации, то можно заметить, что почти каждый пишущий об айнах тиснет в своем тексте что-нибудь вроде “древнейшие”, “загадочные”, “таинственные” – поскольку до сих пор ученый мир рвет и мечет, пытаясь прийти к единому мнению, откуда же появился этот народ; их безуспешно пытаются навязать в родственники монголам, полинезийцам, грузинам, баскам и даже евреям, будто бы каким-то образом затесавшимся в Японии.

Я бы добавила, что в ряд определений еще стоит вставить и прилагательное “невезучие”. И в самом деле, стоило худо-бедно дистанцироваться от японцев и зажить спокойной провинциальной жизнью, как появилась новая проблема: к осевшим на новых землях айнам явились русские казаки. Видавшие виды, они тем не менее изумленно рассматривали необычных инородцев – здоровенных, большеглазых – и очень-очень бородато-волосатых (наверное, на этом основании и появилась кавказская версия). На фоне низкорослых и не слишком-то шевелюристых гиляков и нивхов айны смотрелись очень внушительно. Их роскошные купеческие бороды так поразили русских, что айнов долгое время официально называли “мохнатыми курильцами”.

Удивляли они не только странным для тех мест фенотипом, но и небывалым миролюбием. Видно, за две тысячи лет освободительной борьбы, кончившейся тем более пшиком, бывшим жителям японского архипелага так осточертели марсовы потехи, что теперь им хотелось просто жить, никого не трогая и желательно себя в обиду не давая. В общем, с русскими сдружились, хотя бывало всякое.
Сошлюсь на Чехова и его “Остров Сахалин”: Крузенштерн пришел от них в совершенный восторг; перечислив их прекрасные душевные качества, он заключает: “Такие подлинно редкие качества, коими обязаны они не возвышенному образованию, но одной только природе, возбудили во мне то чувствование, что я народ сей почитаю лучшим из всех прочих, которые доныне мне известны”.

Но культурный Крузенштерн уехал, а приводить маленький заштатный народец под мозолистую пяту империи традиционно остались казаки, люди, как известно, не слишком чувствительные. Им прекрасные душевные качества инородцев были до большой фени. И Антону Павловичу пришлось записать: “Казацкому сотнику Черному, приводившему курильских айно в русское подданство, вздумалось наказать некоторых розгами: “При одном виде приготовлений к наказанию айно пришли в ужас, а когда двум женщинам стали вязать руки назад, чтобы удобнее расправиться с ними, некоторые из айно убежали на неприступный утес, а один айно с 20 женщинами и детьми ушел на байдаре в море… Не успевших убежать женщин высекли, а мужчин шесть человек взяли с собою на байдары, а чтобы воспрепятствовать побегу, им связали руки назад, но так немилостиво, что один из них умер. Когда его, распухшего и как будто с обваренными руками, бросили с камнем в море, Черный в назидание прочим его товарищам проговорил: “У нас по-русски так водится””.
Впрочем, к счастью, это все же было исключение, и по сравнению с японцами, которые как-то между делом засолили бочку айнских голов (презент императору), русские действительно могли показаться мамой родной. История даже сохранила документ с таким содержанием: “Ея и.в. повелевает приведенных в подданство на дальних островах мохнатых курильцев оставить свободными и никакого сбору с них не требовать”.

Звали айны русских братьями, но на самом деле родство было так себе, седьмая вода на киселе. Бороды бородами, но уж слишком различались обычаи. Верили айны не в какого-то постороннего бога, а в близких и родных зверей, главным образом медведя. И основным событием года являлся Медвежий праздник. Задолго до него охотники приносили в селение маленького грудного медвежонка. Грудного в буквальном смысле слова, поскольку выкармливать его бралась одна из женщин. Приемыш рос и мужал в течение пары лет, пока наконец не приходила пора отправиться с приветом от айнов к божествам. Беднягу убивали в расчете на то, что его дух передаст начальству привет. После чего шли ловить следующего медвежонка.

Кстати о женщинах. Тот же Антон Павлович проявлял, я бы сказала, настоящий сексизм. Об айнских женщинах он писал без всякого уважения и симпатии. Около котла сидят чудовища. Насколько солидны и благообразны айно-мужчины, настолько непривлекательны их жены и матери. Наружность аинских женщин авторы называют безобразной и даже отвратительной. Цвет смугло-желтый, пергаментный, глаза узкие, черты крупные; невьющиеся жесткие волосы висят через лицо патлами, точно солома на старом сарае, платье неопрятное, безобразное, и при всем том – необыкновенная худощавость и старческое выражение. Замужние красят себе губы во что-то синее, и от этого лица их совершенно утрачивают образ и подобие человеческие, и когда мне приходилось видеть их и наблюдать ту серьезность, почти суровость, с какою они мешают ложками в котлах, и снимают грязную пену, то мне казалось, что я вижу настоящих ведьм. Но девочки и девушки не производят такого отталкивающего впечатления.
Худощавость, видите ли, и платье неопрятное. Попробовал бы он выкормить грудью медвежонка и терпеть на протяжении нескольких лет татуирование вокруг губ (то, что он назвал “чем-то синим”)… Но девушки, и правда, отталкивающего впечатления не производили.

Впрочем, проверить в наши дни, обоснованы ли выводы Антона Павловича, вряд ли удастся. Небольшое число айнов сохранилось в основном на Хоккайдо. На российской территории нет ни одного. Сахалинские и камчатские айны частично вымерли, частично ассимилировались. Те, что переселились обратно на когда-то свои земли, тоже смешались с бывшими захватчиками. Курилы, которыми Россия и Япония увлеченно жонглировали в течение столетий, после второй мировой, как известно, отошли к России. Результат был неожиданным. Айны грустно подумали: “Инда еще побредем” и перебрались на Хоккайдо. Причем если послушать японцев, то несчастных перекати-поле выпихнули русские. Ну, а русские понятно что говорят…

http://www.ainu-museum.or.jp/english/english.html (сайт музея айно)

Фотографии взяты с сайтов
http://www.japanorama.com
http://vokrugsveta.com.ua
http://collier-andrassy.bl0gger.eu