Плыву сегодня на средней дорожке…

Плыву сегодня на средней дорожке. А с другого конца, навстречу мне, – женщина. Вылитый Моби Дик в пестреньком чепчике для душа. Задумчивый такой, медленный, огромный. С поводырем – пластмассовым голубым дельфинчиком. Впереди прыгает по волнам дельфинчик, сзади мерно двигается крепко вцепившийся ему в хвост Моби. И я все пыталась сообразить, кто это, ведь явно знакомое лицо. А когда женщина тяжело ухватилась за поручни и с натугой выгрузила на сушу огромное туловище в лоснящемся черном купальнике, я увидела на ее ступнях маленькие белые носочки и вспомнила.

…Пока 31 декабря весь честной народ наперебой перечислял свои достижения, я тихонько поехала в бассейн. Во-первых, особых достижений у меня нет, а во-вторых, рассудила, что наконец поплаваю одна, в тишине. Потому что, судя по ЖЖ, в последние часы уходящего года все добрые россияне если не строчат напоследок бравурные посты, то хотя бы сосредоточенно нарезают салаты и фотографируют елки. В бассейне обнаружилось, что подводят итоги и кромсают кубиками вареную морковку оставленные хозяевами дубли, а сами россияне как один поперлись плавать. Там была такая толпа, словно собралась целая демонстрация. И все друг на друга кидали недовольные взгляды, мол, какого черта вы тут делаете, почему я не могу спокойно поплавать в одиночестве. В раздевалке было особенно оживленно. Фемины – кто в трусах, кто в полотенце, кто торжествующим нагишом, – галдели, жужжали фенами, шипели дезодорантами, благоухали кремами и искоса оглядывали товарок.

Когда я уже плескалась в душе, тетки застукали нарушительницу в роскошном синем, с алыми маками и позументами, купальнике, которая пыталась проскользнуть в перенаселенные пучины, не омыв предварительно свои формы. Вообще-то у нас на дверях висит наглядная агитация – афишки с черными угловатыми человечками. Под мышками и на стратегических местах у человечков растут большие оранжевые апельсины, а над головами призывает надпись: «Вымой!»
Но щеголиха не стала мыть свои апельсины. Тетки моментально взбудоражились. К чему, конечно, есть основания.
Фигуристая, крепкая бело-розовая женщина, вся в пене словно Афродита, высунувшись из второй кабинки, сдержанно заметила вслед:
– Дама, извините конечно, но здесь принято мыться перед тем как плавать.
– Я в курсе, – сказала сквозь зубы немытая нарушительница и ускорила шаг, нахально минуя черных человечков.
– Женщина! Мы тут все в одной лоханке! Все без справок! – возмутилась намыленная всклокоченная старушка, похожая на мятый пончик.
Нарушительницу тормознули. Поднялся шум. Я замоталась в полотенце, отступила в сауну и насколько могла плотно затворила дверь. Но все равно доносилось: «…не моется! …Как вам не стыдно! – …Я моюсь дома! – Это общественный бассейн! – Почему вы меня отчитываете?! Мне вреден перепад температур! – …Это негигиенично! – Я мылась дома! – А мы, думаете, не моемся?!»
В углу раздался вздох.
– Хотите меду? – и мне дружелюбно протянула баночку ожившая палеолитическая Венера. Огромная, голая, пламенеющая лицом и исполинскими бедрами, с грудью, закрывающей живот, в белых носочках на изящных ступнях и в довершение всего увенчанная войлочной буденовкой. Сидела она, видимо, уже давно – мед вперемешку с потом ручьями стекал с грандиозного тела.
Я помотала головой и улеглась на верхнюю полку, под песочные часы. Сломанные, так что в сауне царила вечность. Скандал снаружи угас. Женщина вздыхала. Я полежала минут пять и ушла плавать. На соседней дорожке блистали красные маки – владелица их била пятками по воде с таким воинственным видом, что стало ясно – плывет она непобежденная, со всеми своими подопечными микробами.

Через сорок минут я сделала перерыв и вернулась в сауну – палеолитическая Венера в буденовке по-прежнему громоздилась в углу, окруженная щебечущими юными девицами. Я еще поплавала. А потом зашла в раздевалку за сухим полотенцем – и она сидела среди суеты на скамеечке откинувшись, тяжело дыша, вся покрытая мраморными разводами. Я подумала, что в воде ее не видела ни разу.
Какая-то малышка лет семи рядом пыхтела, пытаясь облачиться в лифчик, тот скручивался в жгут. Обмотанная им девочка застыла в странной акробатической позе и жалобно пискнула:
– Ой! Помогите мне, пожалуйста!
Женщина багровыми толстыми пальцами ловко поправила ткань, соединила концы застежки и грустным басом заключила:
– Учись скорей сама. Теперь тебе эту сбрую… до конца жизни таскать…
Напоследок я пошла погреться. Когда во влажную тесную жару снова мягко вдвинулась та же фигура, я, помолчав, осторожно спросила:
– Простите, вы себя хорошо чувствуете? Вам плохо не будет?
– Нет-нет. Я делаю перерывы. Понимаете, – сказала она устраиваясь, – это все сын. …Хотите меду? Нет? Ну вот. Это Вася. Мы живем в одной комнате. И он с утра все спрашивал, не собираюсь ли я куда-нибудь пойти. А куда я пойду, тридцать-то первого числа? У меня готовка, ножки запекла, ну и холодец – чтобы все как полагается. А он, – она вдруг засмеялась, – спрашивает: «Мам, хочешь сходить в кино? Или в кафе? Я тебя могу угостить. Давай я тебе денег дам? Ты сходишь, а я пока полы помою. Ты посиди там, отдохни». И все крутится вокруг чего-то. А потом чуть не заплакал – я же вижу, нервничает, – и говорит: «Ко мне сейчас друг придет». Я ему: «Так прекрасно! Кто – Валерка?» Это однокурсник его. «Нет, ты его не знаешь! Мам, а в бассейн? Сходи в бассейн? Ты устала, там поплаваешь, отдохнешь, а?» И так он на меня насел, что я покидала шмотки в сумку и, совсем обалдев, вылетела пулей плавать.

Женщина опять засмеялась, потирая раскрасневшееся колено.
– Ну и вот. А когда выходила из квартиры, чуть лоб в лоб не столкнулась с девушкой. Высокая такая, худенькая. Модная! А я-то думала, что он это так подушки на своем диване взбивал! Васька смутился ужасно, помахал мне, поскорей втянул ее за руку в квартиру и дверь закрыл.
Она так улыбалась, что я тоже рассмеялась.
– А что же вы все время в сауне?
– Да я, когда до метро дошла, сообразила, что с утра горло болело, нос заложен и голову ломит. В общем, в бассейн ни к чему, а то свалюсь на все праздники. Вот и греюсь.
– Ну вы хоть в кафе посидите. Действительно, плохо же станет.
– А я так вылетела из квартиры, что забыла кошелек. Вот теперь потею тут и прикидываю, сколько им времени нужно. Часа три-то хватит? Пока оденусь, пока доеду – еще полчасика пройдет.

…Высушив голову и одевшись, я взяла в гардеробе пуховик и положила вещи на красную банкетку. Сверху доносился плеск воды и уханье – кто-то прыгал с бортика. Моя медовая женщина, уже без буденовки – русые стриженые вихры накрывали кирпично-красное лицо, – кряхтя натягивала ботинки.
– Ну, теперь поеду… А то изжарилась уже, как курица какая. С Новым годом вас, с новым счастьем! С наступающим!
Но рядом была стойка маленького внутреннего кафе. Я взяла два капуччино и пару булочек. И мы выпили с ней кофе – за Новый год. За новое счастье.