Стоило пропустить пару недель, как…

Стоило пропустить пару недель, как тут же предостерегающе прихватило спину. Иди, мол. Точнее, плыви. Нечего тут.
Я и поплыла.
На правой дорожке обычно пыхтят начинающие с испуганно-старательными глазами. На левой вальяжно шевелят плавниками пожилые корпулентные дамы. Перед средней – переносная желтая табличка с вразумляющей надписью: “Для интенсивного плавания”. Поначалу я пыталась соответствовать и носилась взад-вперед как безумная гуппи. Но наконец сообразила, что рядом бултыхается только одна миролюбивая женщина в красном чепчике для душа и можно забыть о рекордах. И так мы мирно плавали, но тут приперся интенсивный пловец. Он плыл как бы кролем, но явно воображал, что он Моби Дик и что у него есть могучий хвост.
Мы забились в угол, уворачиваясь от цунами. Я стала прикидывать, справа или слева искать убежище. Красная душевая шапочка разглядывала нахала с неприязнью.
– Он же совершенно не умеет плавать! Незачем тогда занимать среднюю дорожку! Кто так плавает!
– Что поделать, – говорю. – Не топить же его.
Женщина встрепенулась, но быстро одумалась. Наверно, испугалась, что за такое могут лишить абонемента.
– Да, действительно, – сказала наконец с сожалением. – Как трудно выстраивать отношения, правда?

Уже собиралась уходить, делала утю-тю попугайчикам в фойе. Это мой маленький ритуал. Рядом сухопарый, стриженный ежиком папа ждал сына из детской группы. Наконец раздалось: “Папочка!” – и совершенная копия этого папы, только с еще более оттопыренными ушами и человеком-пауком на футболке, выскочила из раздевалки. Папочка был суров.
– Сережа! – укоризненно сказал он. – Почему на тебя везде жалуются! Зачем ты толкал сегодня Ваню?
– Я не толкал, – затараторил сын, подпрыгивая на одной ножке, ковыряя в носу и почесываясь – все это в такой молниеносной последовательности, что казалось одновременным. – Он сам упал.
И тут же сменил тему:
– Папочка, смотри, я уже оделся, а мальчишки в раздевалке еще голые бегают!
Конфузливо захихикал и добавил:
– Без трусоо-о-оов!
Папочка критически оглядел отпрыска.
– Мальчишки, может, и без трусов, а вот ты чурка! Смотри, брюки в носки заправил!
– Я не чурка! – возмутился Сережа. – Вот у нас Мамед в классе, он чурка! А я не чурка!
Родитель смущенно покосился на меня и педагогически заметил стремительному сыну:
– Чурки – не национальность. Чурки – это те, кто заправляют брюки в носки.
Пошли скорей, а то мама сердиться будет.