Все ходют и ходют

Возвращаясь из магазина, у подъезда встречаюсь с совершенно незнакомым облезлым субъектом. Оный субъект здоровается с такой умильной улыбкой, что я с перепугу вызываю через домофон Митьку, чтоб встретил.
Дома, распихав по шкафам и холодильникам добычу, углубляюсь в чтение и моментально обо всем забываю. Сквозь литературные коллизии смутно слышу, как ушел в институт Митька, и вроде бы опять открылась и закрылась дверь. Через довольно продолжительное время на пороге появляется бабушка с взволнованным призывом:
– Таня, иди посмотри, какой прибор мне купить!
– М-м… Да… прибор… Позвольте. Какой еще прибор?!
– Там пришел представитель социальных служб, он продает медицинские приборы. Везде за тридцать, а у него за семь тысяч! Совершенно необходимый. Иди посмотри.
Я немедленно ощетиниваюсь.
– Гоните его в шею. Самостоятельно причем.
Бабушка испуганно машет пухлыми ладошками.
– Я боюсь! Он как заговорит, у меня сразу будто уши закладывает!
Увидев, с каким выражением лица я начинаю вылезать из-за стола, моя робкая свекровь ойкает и вперевалку поспешно удаляется к себе, в зону влияния пришлеца.
Вхожу к ней в комнату. Повторяется сцена из “Свой среди чужих”, когда Шилов, весь как божия гроза, говорит Ванюкину: “Поговорим?”, на что тот, дрожа, отвечает: “Конечно”.
Торговец, тот самый облезлый субъект, искательно улыбаясь, начинает доставать какие-то бумажки и самозабвенно токовать про “технологии”. Но я сделана из китового уса и железа, и через полторы минуты захлопываю за опечаленным наемником капитала дверь.
После чего разворачиваюсь к бабушке и интересуюсь, зачем и почему она пускает в квартиру какого-то хрена с горы. На что сконфуженная, хотя и не сильно, бабушка заявляет:
– Ну ты же была дома!
– И что? Полагаете, я как-то повлияю на криминал, если он стукнет вас прибором по неразумной голове?
– Конечно! – отвечает льстиво бабушка. – Когда ты дома, я никого не боюсь!
И у меня не хватает силы воли вставить ей пистон.