При всей моей нежной любви…

При всей моей нежной любви к всевозможным хранилищам старинного барахла Музей гигиены на Итальянской произвел удручающее впечатление. Словно с сороковых годов прошлого века сюда не ступала нога профессионального музейщика. Ощущение, что директору, точнее директрисе, нафиг все это не надо, и в гробу она видала этот музей, в белых гигиеничных тапках. Причем дело явно не в финансировании. Вон Музей разночинного Петербурга – на пустом месте люди сделали. Любовно по кирпичику собирали в постперестроечные годы. А здесь такая богатая основа, здание в самом центре города – дворец Шувалова, XVIII век, Савва Чевакинский проектировал! – и какое-то наблюдается сплошное заунывное кю.
Больше всего я злюсь, конечно, из-за запрета на фотографирование. Ну ладно, если вы такие жлобы, сделайте хотя бы платно – так ведь нет. Я подступилась к смотрительницам, пытаясь выведать тайный смысл запрета, но тетки монотонно отвечали: “Личный приказ директора”. Нет, у меня тоже есть знакомая, которая запрещает себя фотографировать, полагая, что таким образом наносится ущерб душе и прочим внутренним органам, но как это может испортить заквашенную в колбе печень пьяницы или портрет Мечникова? Так что фотографии в посте, за исключением трех-четырех, не мои – я их твердой рукой умыкнула с сайта городской медицинской профилактики. Орешек знанья тверд, но мы не привыкли отступать.

На входе милая девушка всем предлагает посмотреть 12-минутный санитарно-просветительский фильм в трех видах: “Можете сейчас, можете потом, а можете вообще не смотреть”. Не смогли отказаться от последней опции. За исключением этой развлекательной части, музей сильно напоминает поликлинику 80-х изобилием нравоучительных плакатов и нездоровых органов веселеньких расцветок.

В центре зала “Профилактика вредных привычек” красуется собака Павлова с выведенным наружу протоком поджелудочной железы. Жратва – страшно вредная привычка, не могу не согласиться. Вот и сейчас, извините за неровный почерк… Правда, экскурсоводы утверждают, что зал посвящен профилактике алкоголизма и курения. Посетители, говорят они, могут получить представление о том, какую роль в возникновении этих пороков играют извращенные условные рефлексы и нарушение процессов возбуждения и торможения в коре головного мозга. Из чего я сделала вывод, что несчастная собака после опытов закурила.

Там же скульптурная группа “Удушение пролетария”. Вообще многие экспонаты так и просятся в бизнес. Администрация музея буквально на золоте сидит. Продавали бы в фойе копии. Я бы, например, подарила такое “Удушение”, даже знаю кому.

Или кардиосветильник. Да в наш век постмодерна его вместе с предсердием оторвут.

Гордость музея. Стеклянный человек, электрифицированная модель, подаренная в прошлом веке немцами. По идее, должен переливающимися лампочками просветительски обозначать свои органы, но, мутный и темный, лишь с возмущением воздевает руки к нахально сияющей люстре.

Кстати о возмущенном воздевании рук. Зачем-то отдали в Ораниенбаум красотку мумию XVIII века из села Мартышкино – рыжую деву с пышной прической и в платье с кружевами. Мумия в музее гигиены – гениальный назидательный ход был. Кто часто моет руки, не курит, не пьет и занимается спортом, а не излишествами, тот и после смерти хорошо сохранится. Вот она, прекрасная дева:

Возле пищевой пирамиды – велотренажер. Раньше тренажеров было два, присутствовала еще и беговая дорожка. Кто-то ее убежал.
А в углу витрина с пищевой пирамидой второй свежести. Представлены, например, “осклизлые сосиски” или белый кирпичик с красными завитушками, обозначенный как “творог, пораженный чудесной палочкой”.

Зубной врач Лансере. Временно вышел.

В его отсутствие резвится кариес.

И еще множество чудесных экспонатов.

Уже уходя, заглянула в туалет. Над умывальником висел плакат, явно позаимствованный из экспозиции:

Грязные руки грозят бедой.
Чтоб хворь тебя не сломила,
Будь культурен – мой руки с мылом.
В одном грамме подногтевой грязи насчитывают до 380 млн. микробов.

Пилочка или щетка, впрочем, не прилагались.
Я щелкнула цифровиком, и у выхода столкнулась c примчавшейся на щелчок камеры смотрительницей.
– Что это вы тут фотографируете? – возмутилась она.
– Ну в музее же не разрешается, – укоризненно сказала я. – Так я хоть здесь поснимаю.
И бедная женщина потрясенно перевела глаза на приоткрытую дверь кабинки.