У родного подъезда на меня…

У родного подъезда на меня спикировало розовое ведро. Пластмассовое и, к счастью, пустое. Немедленно раздался возмущенный крик: “Я же тебе говорила!”
Я отскочила в сторону и опасливо подняла глаза. В проеме открытого окна на четвертом этаже подбоченясь стояла Лариса и ругалась так вдохновенно, словно декламировала стихи. Белые занавески воинственно развевались вокруг ее роскошных форм, как знамена. “Олух царя небесного” относилось явно не ко мне, так что я поставила сумки и села на лавочку передохнуть.
Через минуту заскрипела подъездная дверь и бочком показался Николай Андреич, что-то дожевывая – явно был выдернут из домашней неги внезапно. При виде меня он независимо подсмыкнул пижамные штаны. Учтиво поздоровался. И с видом охотника полез в кусты за беглой посудиной, только двустволки не хватало. Жена с высоты метала в него указания. Сосед пыхтел, чем-то шуршал и даже ойкал. Наконец ведро было поймано, Николай Андреич, пятясь полосатым задом, вылез из зарослей и сел рядом отдышаться.
– Выпало? – полюбопытствовала я, ни на минуту не сомневаясь, что ведро метнула экспансивная Лариса. Возможно, в мужа, который отклонился с пути болида. Сосед смущенно откашлялся и обтер платком вспотевшую плешь.
– Поставил… нечаянно… И тут ветер… А Ларочка…
Я сочувственно кивала.
– А Ларочка тебе говорила! – подхватила выпрыгнувшая из подъезда, словно черт из коробочки, Лариса. – Нет, ты представляешь, – живо повернулась она ко мне, – сунуть ведро на подоконник, чтобы окно не закрывалось! Человек с инженерным образованием! Я десять раз говорила, что выпадет! Так ведь нет!
Я опять сочувственно покивала.
– Коляша, бери ведро. Хотя нет, я сама понесу.
Лариса направилась к двери, энергично помахивая розовой ношей. Супруг шаркал шлепанцами следом, упрямо бубня:
– Я так ставил, чтобы не упало. Ларочка, оно как-то подвинулось… Нечаянно…
Придержал дверь, чтобы жена прошла вперед, помедлил, повернулся – и подмигнул.