Маму обидели в овире. Так…

Маму обидели в овире. Так, что она заплакала. Правда, кончилось все сравнительно благополучно, но было уже поздно. Обиженная государством в лице мелкой чиновницы, мама забурлила протестной политической активностью.
Днем 31-го мы с ней беседовали по скайпу о том о сем. В какой-то момент родительница беспокойно заерзала, поглядывая на часы.
– Ты куда-то идешь?
– Да, – гордо призналась мама. – Помнишь наш ТЮЗ?
– Помню, конечно.
– А площадь перед ним помнишь?
Теперь уже заерзала я. Разговоры о площадях в наше время сводятся обычно к одному. Так и оказалось.
– Там у нас сегодня Стратегия-31, – оживленно сообщила мама. – Ну, знаешь, когда оппозиция собирается.
“Здравствуй жопа Новый год”, – подумала я и взмолилась:
– О господи. Мама, 31 декабря! Какая оппозиция? Куда ты попрешься? Мороз, темно!
У мамы сделалось упрямое лицо, отчего она необъяснимым образом помолодела.
– А я хочу посмотреть! Я еще ни разу не была! Не беспокойся, я надену теплые штаны.
– Мама, умоляю тебя – только держись в сторонке. Не лезь в первые ряды. И держись подальше от милиции.
– Милиции! – встрепенулась мама. – Может быть, меня заберут! И я проведу Новый год в милиции. Приключение!
Пока я растерянно искала аргументы против этой перспективы, родительница деловито добавила:
– Возьму с собой половинку бородинского на всякий случай.
Я вздохнула.
– Лепить из мякиша чернильницу в КПЗ? Мамочка, бога ради, как только вернешься – сразу же позвони. Я тут буду сидеть, у компьютера. Слышишь? Обязательно позвони. А то мне придется обрывать телефоны ярославской милиции и ехать вызволять тебя из узилища.
Мама польщенно хихикнула.

Прошло три часа. Мать не звонила. Я распсиховалась.
– Набери в поисковике: “Ярославль, 31”, – посоветовала дочь.
Судя по результату, инициатива правозащитников в Ярославле не слишком известна. Зато искомое число плотно увязано там с образованием и культурой. Поиск первым делом выдал 31-ю школу, 31-е ПТУ, праздник железнодорожника 31 июля, книжный магазин “Архимед” по адресу ул. Дзержинского, д. 31, и в самом конце страницы – сайт нацболов. При виде него мне стало совсем нехорошо. Я полезла искать телефоны местных ОВД, но тут крякнул скайп. На экране появилась румяная веселая мама. Она взбудораженно блестела глазами.
Во время ее рассказа, соответственно любимой цитате, впереди меня все хохотало, позади все плакало.

Приехав на место, мама обнаружила, что перед ТЮЗом никого нет. Она удивленно гуляла по заснеженной площади в поисках братьев-мятежников. Вокруг площади мученически мялись закоченевшие омоновцы. Вместо толпы оппозиционеров перед ними дефилировала пожилая дама в теплых штанах и с половинкой бородинского в сумке. Наконец начал подтягиваться народ. Количеством, к счастью, с гулькин нос. (Мама саркастично сказала: “На город с 700-тысячным населением пришло человек пятьдесят!”) Кто-то полез толкать речь. Душители свободы из ярославской администрации врубили заглушающую попсу. Началась движуха. И тут выяснилось, что у мамы с собой не только половинка бородинского. Это было сено, прикрывавшее на крестьянской телеге пулемет. Мать вытащила из сумки портрет Ходорковского в рамке и начала победоносно разгуливать с ним среди кучки протестантов.

…Когда она уже благополучно ехала в маршрутке домой, ей позвонила внучка:
– Бабуля, ты где? Мы тебя все обыскались!
– С митинга еду, – с достоинством ответствовала бабуля.
– Бабуля!!! Ну ты даешь! – заорала в восторге внучка.

– …Ну и теща у тебя, – ошарашенно сказала я мужу, отключив скайп. – Просто оторва какая-то, а не теща.
Он покосился на меня и мрачно заметил:
– Есть в кого.