Идем недавно с народом мимо писательского недоскреба

Идем недавно с народом мимо писательского недоскреба, а пожилой один дядечка, очень серьезный, углядел на фасаде мемориальную доску Виссариону Саянову и требует информации – раз доска висит, значит известный человек. Почему доска Саянову, а не сомнительному Шварцу, скажем, понятно – простой как картофель рапповец, в стихах что-то про Дзержинского, кумач и тальянку. Но елки, Саянова коллеги-то забыли поди сразу как умер, а у меня в голове и вовсе обрывки. В основном о том, что пил он в пятидесятые как лошадь, ну и остался только стишок кого-то из приятелей: “Встретил я Саянова, трезвого. не пьяного. – Не пьяного Саянова? Ну значит, не Саянова”.
Однако спинным мозгом чувствую, что дядечке этого рассказывать никак нельзя. А он ждет с сердитым видом.
Насилу выскребла из памяти:
– По заводам, за Невской, за Нарвской, где гремит и грохочет литье, по заставам, где шел Володарский, занимается солнце твое!
Экскурсант выслушал как концерт Бетховена, просиял, кивнул, что-то еще порасспрашивал и затих надолго. Переваривал.
А я шла и мучилась, что не могу остальному народу рассказать дивный эпизод из воспоминаний Феликса Чуева. Однажды Саянов бросил пить. Грустно сообщил об этом в компании. Объяснил тем, что накануне увидел на Литейном слонов. Даже не чертей! Слонов! Надо завязывать.
Приятели посочувствовали и продолжили возлияния. А он с горя стал читать газету. И вдруг заорал:
– Ааа! Скорей наливайте!
Ему попалась заметка о том, что вчера в Ленинград привезли индийских слонов и вели их по улицам в зоопарк