Как-то у замдиректора сломалась машина

…Как-то у замдиректора сломалась машина. Не знаю, почему он не взял такси, а решил слиться с народными массами. Но только до работы замдир добирался на метро, а потом еще на автобусе, ибо весело шагать по просторам двух остановок в начальственную голову не могло прийти даже в бреду. Так вот он сказал следующее: “Однако! Побывав в метро, я понял, что до сих пор не видел настоящей жизни!”
Думаю, и не нюхал тоже.
Что метро! Вот если бы он в нашем гастрономе на улице Бабушкина каждый день продукты брал… Там такая школа жизни…
Я в этом гастрономе, кстати, пыталась купить морской капусты. И уже держала ее в руках. Но тут с кряхтением проснулся внутренний корректор, зануда. И вместо того чтобы мирно заплатить и унести капусту с собой, я зачем-то стала читать то, что написано на банке. Там было название: “Асто лависта”. А “бэби” не поместилось – баночка маленькая. Я с любопытством перевернула продукт, предположив, что производителем окажется дочерняя структура погребальной конторы “Милости просим”, но нет. А зря. Был бы ряд товаров для клиентов с философским настроем: шпроты “Оревуар”… печень трески “Гудбай”… или, скажем, “Спартак – чемпион”. Это если в Питере…
Вообще там было много разных продуктов, я как раз обнаружила банку с этикеткой “Хрен нежный”, и в этот момент появилась новая покупательница.
Крошечная, прямо-таки микростарушка. Или даже нано. Наши те, которые у руля, наверное, хотели бы вывести наностарушек. Посыпал им крошек – и сыты.
Что-то в ней показалось страшно знакомым. Я присмотрелась и сообразила, что. Именно такое темно-зеленое пальто в черную клетку с цигейковым воротником, бесконечно ужасное, я носила в седьмом классе. И судя по состоянию цигейки, это было то самое пальто. Голова покупательницы пряталась в огромном синем капюшоне от мужской куртки, откуда она по-птичьи мигала глазами, словно карликовая сова из дупла.
Продавщица насмешливо протянула:
– О-о! Красавица моя пришла! Как здоровье?
Старушка широко улыбнулась, так что можно было убедиться, что из движимого имущества у нее остался один зуб.
– Так ведь как здоровье. Плохо. Прихватывает.
Продавщица нахмурилась:
– Не дуркуй! Не знаешь, что ли – как скажешь, так и будет. Скажешь “плохо” – будет плохо. Так как здоровье?
– Хорошо, – послушно ответила бабка.
– Вот и молодец. Как обычно, две? Твой-то как?
– Лежит… Говорит, вот помру, каждый тебя обидит. И плачет. А я ему – я себе палку куплю. Если кто обидит – я его палкой!
Продавщица сунула в пакет две сосиски, положила на весы.
– Тридцать шестьдесят.
Начала было выбирать из протянутой на ладошке мелочи и махнула рукой:
– Ой, иди уже со своими медяками.
Покупательница помялась, взяла прозрачный пакет с двумя розовыми сосисками и засеменила дальше.
– …Девушка! Вы берете или будете тут вечность мозгами шевелить?!
Я смущенно вернула банку.
– Да еб же твою мать! – вдруг разразилась продавщица. – Еб твою мать!
Но это было сказано не в мой адрес.