Не могу без эффектов

Не могу без эффектов. Всего-то включила вечером скромную лампочку на кухне, а результат как на премьере в Мариинке – все ликующе засверкало и захлопало. После чего, впрочем, гикнулось. Вместе с плитой и микроволновкой. Но самое главное – от земного отрешился комп. Походив с утра вокруг него сужающимися кругами, даже села ненадолго и призывно нарисовала на пыльном мониторе цветочек. Вотще, естественно. Пришлось вызвать Володимира – великого человека, умеющего чинить все, от жалюзи до унитазов. У него только один недостаток – баба в Москве, о которой он долго и многословно рассказывает. Поэтому я сунула за пазуху Шкета, в карман ридер и пошла посидеть на лужайке за Славянской Плазой. А с Володимиром оставила мужа, пусть он ему про свою бабу из Питера разъяснит.
Шкет, бедняга, завидев на мне куртку, сиганул было под диван, заподозрив визит к ветеринару, где ему бесцеремонно вставляют в дупу градусник, лазят в уво, очи и уста (прекрасный все же сербский язык). Но я быстрее. Так что на лавочке мы сидели вместе, причем поначалу котище зарылся в подкурточную Нарнию как можно глубже, и я успела вволю почитать Эренбурга. Пока наконец Шкет не высунул нос и не обнаружил, что вокруг пальмы, а не айболиты с похабными градусниками. Я убедилась, что собак тоже не видно, и выпустила кота погулять по травке. Эренбургу тут же пришлось дать отставку, бдила я зорко, и не зря – Шкет, эта помесь летучей мыши и обезьяны, норовил взобраться на каждую пальму. К тому времени, когда он совсем вошел в раж, позвонил муж и сообщил, что великий человек ушел, а вся техника работает. Оторвала кота от завороженного созерцания мощей посторонней какашки, обнаруженной под пихтой – и опять поволокла за пазухой домой.
Дома радостно залезла в фейсбук. Но в процессе листания ленты росло ощущение, что я это только что уже читала. Ну конечно, читала. У Эренбурга есть отличный кусок, когда он возвращается в Россию после революции. Много лет провел в эмиграции, всю юность практически. В основном в Париже. Вот они едут, целый вагон политэмигрантов – одни оборонцы, другие за Ленина, все время галдят, и что-то он уже притомился. Вышел на одной станции, где-то в Шотландии, “подышать покоем”. Домики, холмы, лиловый вереск, овечки, розовый ирреальный свет северной белой ночи. Он постоял, подышал покоем и вернулся в накуренный вагон. А там кто-то хрипло орет: “А чем твой Плеханов отличается от Гучкова?!”