Поскольку фаталист, ехать в Израиль…

Поскольку фаталист, ехать в Израиль в разгар тамошнего веселья я не боялась от слова совсем. Но все же было несколько смутно. Получить ракетой по кумполу от какого-нибудь немытого палестинца… елки, слово красивое забыла – подвижник… харизматик… А! пассионарий! Ну так вот, от палестинца-пассионария было бы довольно глупо. К тому же настораживала встреча с многажды воспетыми народным эпосом израильскими пограничниками. И вообразите, какое нахальство – они мною совершенно не заинтересовались.
Палестинцы вели себя ненамного лучше. Были какие-то слабые, невнятные попытки. Поэтому когда в первый же день я переступила порог Алискиной квартиры, Антон, привезший меня в Иерусалим, гордо оповестил: “Танька попала под обстрел” и Алиска с интересом спросила: “Ну и как тебе?” – я тут же вспомнила ответ Гумилева, Николай Степаныча, большого специалиста по экстриму. Его спросили после путешествия в Африку, как ему понравилась Сахара, и поэт ответил: “Я ее не заметил. Я сидел на верблюде и читал Ронсара”. Такая же фигня произошла со мной. Читала, понимаешь, Ронсара – рассматривала домишки Яфо, куда Антон по дороге меня завел блеснуть своим гидским мастерством, и пыталась отличить один от другого – они, блин, все белые. Гораздо большее впечатление произвело внезапное объятье экскурсовода, набросившегося на меня с эфиопской страстью. Падая, успела ошеломленно подумать: “Но я же еще не подавала повода!” – и следом: “Мне многое рассказывали об израильских мужиках, но чтобы в первые же полчаса!”
– Извини, обстрел, – сказал потом смущенно Антон, отряхивая коленки, – ты что, не слышала сирены?
Вслед за О.Генри хочу спросить – был бы он джентльменом, разве стал бы он извиняться?