Как же я теперь понимаю…

Как же я теперь понимаю довлатовского Эдика Копеляна, которого привезли после многодневного запоя за город. Сойдя с электрички в Зеленогорске, почувствовала себя точно так же. Разве что «Смотри, смотри – птица!» не кричала. Сдержалась. Зато бормотала по дороге от вокзала банальности про воздух, которыми за пару прошедших веков оный воздух пропитался почти до осязаемого состояния. Еще когда Зеленогорск был Териоки, те же восхищенные благоглупости лепетали Ахматова с Чуковским, а позже англичане-завоеватели.

Острый приступ зависти вызвал чей-то балкон, маленький Эдем. Он на втором этаже и его отлично видно с улицы.

Мой-то на пятом, а тополями вокруг окружен так, словно они воображают себя терновником, а мою комнату – замком Спящей Красавицы. То есть это удобно, когда я в жару разгуливаю по комнате в трусах. Но мои петуньи и анютины глазки совершенно не видны, и самолюбие цветовода страдает.

Вообще подумалось, пора завязывать с интернетом, почти всосал и переварил. Вытащили нас добрые Илья с Машей – в гости на шашлыки. Прям так, полупереваренных. Из жалости, подозреваю, как урбанистических дикарей. Словно шашлыков мало, соблазнили еще и концертом классической музыки. Я было надменно подумала – какой смысл ехать на концерт из Петербурга в полуфинское захолустье? Но вовремя опомнилась, жалкий сноб. И это было счастье. Несмотря на то, что концерт оказался частью фестиваля «Музыка и церковь». Не успела я антиклерикально насупиться, как обнаружила эту самую церковь – изящную, строгую лютеранскую кирху начала XX века, северный модерн в таком безупречном состоянии, что я заподозрила высококлассный новодел. Но нет, все натуральное. И даже колокольня опять на месте, несмотря на то что в советское время ее сковырнули большевики, питавшие необъяснимую неприязнь к колоколам. Ну приспособили бы, казалось, вызванивать «По долинам и по взгорьям», так нет, обязательно надо испортить хорошую вещь.

Перед кирхой – памятник захоронению финских солдат 1939-1944 годов. То есть когда-то здесь было кладбище бойцов, призванных на фронт из Териоки, но… кха-кха… как бы поделикатнее. Когда наши люди получили Териоки в свое пользование, то сочли, что раз живые финны все равно выехали, то и мертвых надо выселить, на кой они сдались. Кладбище сравняли с землей, рядом воздвигли сортир, а в кирхе устроили кинотеатр под ликующим названием «Победа».
Несколько лет назад наши установили памятник «Примирение», который я сначала озадаченно приняла за сцепившиеся оленьи рога, но оказалось – две винтовки, пустившие побеги. Даже не знаю, от которого из памятников было грустнее.

Зато неподалеку – бронзовая такса. Возле нее в день города – последнюю субботу июля – проходит парад такс. Теперь я знаю, где буду тусить 27-го числа. Желаю изменить с таксами Шизику, а то он совершенно меня не ценит и злобно отпихивает пяткой, когда я хватаю ленивца за белое мохнатое пузо.

Фотку стащила здесь, где и остальные картинки с такс-парада. Судя по всему, там превесело.

Там же, у кирхи, роскошный куст жасмина. Подбиралась я к нему с некоторой опаской, помня о кошмарном происшествии в Итальянском садике на Литейном – завидя там в прошлом году жасмин, понеслась его нюхать, не тормозя сунула голову в заросли, вдохнула – и получила обонятельный удар вплоть до придаточных пазух. Старушка на соседней лавочке смущенно пояснила, глядя на мою перекошенную физиономию мое выразительное лицо: «Так Алые Паруса же… Выпускники гуляли…» До Зеленогорска они, к счастью, не добрались, по крайней мере в эти выходные. Но в каком-то смысле выпускники играют природоохранительную роль, вроде скунсов, – от беззащитного терийокского куста я похитила цветок.

Перед концертом вышел пастор. Сказал речь. Впрочем, был очень мил, говорил хорошо, а главное – коротко и по делу. Рассказал, например, чем различаются лютеранское, католическое и православное крещение.

А когда появились музыканты – дуэт Borealis, в альте я опознала своего экскурсанта по Коломне. Узок, узок круг. Играли обольстительно, настоящий катарсис, и это при том, что ни одной известной вещи. То есть буквально – ни одного знакомого имени композитора в программке. Бенджамин, скажем, Эдвард Бриттен. Или Ингве Шельд. Ну что, что? Да, вот такой я гунн.
В общем, если где-то услышите, что играет Borealis – Римма Козлова и Борис Баринов – идите не раздумывая. Очень классные ребята. Даже, как видите, гунны оценили.