Ия Саввина

Читала давно, но сегодня хочется выложить ссылку на это интервью. Не о ролях сказать, хотя и они прекрасны тоже.
Спасибо immoralistу, что напомнил.

– Простите меня за этот вопрос, но я спрошу о вашем сыне Сергее Шестакове.
– Я никогда ничего не скрываю и от этой темы не ухожу. Напротив.
– Вы не отказались от дауна, вырастили его, доказали, что он может быть полноценным членом общества, счастливым человеком, художником. Почему этот пример не переломил ситуацию, не изменил отношения к проблеме вообще?
– А кто об этом знает?
– Многие, по-моему.
– Немногие, во-первых, а во-вторых, что же, я не осуждаю тех, кому это бремя оказывается не по силам. У меня самой в жизни была минута слабости. Когда Сереже было семь, я узнала, что есть отличная лесная школа под Москвой, и захотела отдать его туда. Человек, которому я позвонила – я часто забываю фамилии, но эту запомнила на всю жизнь, Ченцов, – спросил: «Вы хотите отказаться от ребенка?» «Нет, что вы, как вы могли подумать…» – «Тогда не отдавайте его никуда и никогда». Так я и сделала.
Сережу спас профессор Сперанский, знаменитый педиатр, который прожил 96 лет и выбросился из окна, когда узнал, что у него рак. Тогда ему было 80, выглядел он на 60, излучал уверенность и силу. Я понесла к нему трехмесячного сына, наслушавшись разговоров о том, что такие дети к четырем годам не умеют сидеть и редко доживают до двадцати. Сперанский взял Сережу на руки и ушел с ним на сорок минут – как можно сорок минут осматривать младенца, не представляю, что уж он там выслушивал-выстукивал, – и вернулся со словами: «Вам будет очень трудно, но, думаю, вы справитесь». Поначалу прописал одно: покупать на рынке печенку, протирать и кормить. Показаться через три месяца. Трехмесячного! Телячьей печенкой! Но протирали и кормили, и, увидев полугодовалого Сережу, он сказал: «Вы принесли мне совсем другого ребенка!» А дальше – массаж ног, потому что ноги были колесом. А дальше – бабушка Янина Адольфовна, педагог, оставила работу и занималась только внуком. Из-за этой бабушки я шестнадцать лет прожила в семье первого мужа, когда давно уже никакой семьи в общем не было. Но Сережа рос, и учился, и знает наизусть сотни стихов, и говорит по-английски, и ему 53 года. Если бы он не был болен, он был бы, думаю, гением, – но он и с лишней хромосомой полноценней иных здоровых.