Погорела на своих педагогических репрессиях
Погорела на своих педагогических репрессиях.
Митька играл-играл в компик, болтался-болтался беззаботно по квартире, лежал-лежал на диване задрав тормашки – и попал наконец мне под горячую руку.
– Ты когда-нибудь займешься делом? Как ты собираешься поступать?! Что ты сделал сегодня полезного для мироздания?
– Мусор вынес, – попятился ребенок.
– Смешно и неприлично хвастаться такой фигней перед мирозданием. Вот пол помыть можешь и…
– Ой! Я совсем забыл! Мне надо сталь читать… Целый большой том. Так что я пошел.
У меня, как вы понимаете, вылезли на лоб глаза.
– Сталь?! Какую сталь? Которая закалялась?
– Ну да. Мы сейчас литературу двадцатых годов проходим. Полкласса читает “Мы”, а наша половина… в общем, пошел я читать эту “Сталь” вонючую.
– Итить… то есть я хотела сказать – интересная книга. То есть интересный исторический материал.
Деточка скривился:
– То же самое было в Дону.
– Мить, так это же очень интересно. Револю…
– Мама! Я не люблю революционеров!
– Тогда займись переводом.
И вот теперь он мучается над переводом статьи Прэтчета. А Прэтчет смерть, один… одну… из персонажей своих книг и статей, представляет исключительно в мужском обличье. Она у него мужчина. И все “курносые”, “костлявые” и прочие сексистские эпитеты в результате отпадают как класс. И мы теперь все мучаемся над этим проклятым переводом. Потому что орешек знанья тверд, но мы не привыкли отступать. И все же как, черти дери, выкручиваются переводчики?!
(И я вовсе не садюга, как вы тут все подумали.)
А если – Смерть-Мэн? Типа Смерть-Ларсон.
А неплохо.
Смертьмэн:
человек – смертьмен.
Внезапный смертьмэн.
Естественный смертьмэн!
Смерть поэтмэна.
Можно попробовать назвать как-нибудь, чтобы читатель догадался, что это смерть, типа. Интересно, как в русском переводе “Седьмой печати”, там ведь тоже мужик.
Там и в статье Бергман упоминается, кстати.
Смерть упитан, не костляв и в заду пропеллер:
возит в рай он Мылышей, чтоб псалмы там пели.
А еще он не безнос и к тому ж мужчина –
в общем, веселися, росс: смерть – и Буратино
тоже.
Представляю иллюстрации…
Смертец? Смертяк?
Неуважительно как-то. У Прэтчета смерть – такой мрачный элегантный мэн, а смертец и смертяк – смахивают на “чувак”.
Смерт. Без мягкого знака.
Это замечательно, в духе хороших переводов Диккенса и Теккерея, но…
Отсебятинка.
Все-таки это Смерть, вот в том-то и дело, что буква в букву. Та самая. Которой мы боимся. Не Смерт, не Смердт, не Смертс.
Этих мы не боимся. Посему надо по-русски: Смерть, избегая местоимений, адъективных эпитетов и голаголов в простом прошедшем. В данном тексте как будто можно этого избежать. А если нет, в скобках написать
(в англоязычной традиции Смерть – мужского рода. Прим.пер.)
Имхо.
А почему половине класса – Замятина, а вторую половину наказали?!
А пес его знает. Наказали, подозреваю, тех, кто много выпендривается.
Аваддон?
Мне он первым в голову пришел, но уж очень персонифицировано, пожалуй. Хотя и без него тоже.
разрушитель удовольствий и разрушитель собраний
Мрачный Жнец. 🙂
В книгах он – Смерть.
Мрачный жнец, да. Я-то как раз по Прэтчету не специалист, так только, у ребенка на подхвате.
Разрушительницу собраний с детства помню, по тыще и одной ночи 🙂
ой, разлучительница. разлучительница собраний.
в книгах пишут, например, “Смерть задумался”, без всяких локализаций. Воспринимается нормально: ну, такие у них там условия. Это суровый скелет, вери бритиш, ни в коем случае не “каюк”. 🙂
Re: разрушитель удовольствий и разрушитель собраний
Если верить сериалу “Dead like me”, то мрачные жнецы совсем не то же, что сам(а) Смерть – они обычные мальчики (девочки) на побегушках, чья обязанность – выпустить душу из тела, чтобы она не оказалась запертой в нем на момент смерти.
Re: разрушитель удовольствий и разрушитель собраний
а кстати в мире Пратчета Смерть примерно этим и занимается. Потому что он не знает, что происходит дальше: душа некоторое время болтается рядом с ним, а потом рассеивается в воздухе.
Re: разрушитель удовольствий и разрушитель собраний
Да, но, по Dead like me, если мрачный жнец не заберет душу, смерть все равно наступает, только душа остается запертой в теле с очень неприятными последствиями. А вот если Смерть не явится, то и клиент не умирает.
вот песню моррисона the end некий умелец перевел как “Это каюк, мой милый друг”. может и смерть туда, капец, кабздец?
Все переводчики так и переводят – “Смерть”.
Но в мужском роде.
Ага, спасибо. Нас уже убедили.
По моему, свежо звучит в м.р. – “костлявый смерть”. А что, типа, вы кого-то другого ждали?
Клёвая статья.
Статья отличная, да.
Да вот так – “Меня же за это ждет верный Смерть!!!”
Через две-три книжки уже и не укладывается в голове, что Смерть может быть женского рода. Бывают же мужские слова с мягким знаком на конце? Конь. Пень. Рыцарь. Смерть.
О да, прочла всего Пратчетта запоем и потом, увидев Смерть в женском роде, очень удивилась:))
Боюсь, что если оставить Смерть мужского рода, как тут выше предлагали, его придется, следуя логике, склонять как апрель и коростель (давномы что-то Смертя не видели, это ты Смертю рассказывать будешь) – и выйдет один конфуз.
Может быть, приклеить к нему эпитет (скажем, Господин Смерть),и склонять в дальнейшем Господина? (Ты не видел Господина Смерть? – Давненько его тут не было)
Утяжеляет, по-моему, текст. Хотя можно и так выкрутиться, наверное.
Честно сказать, не пошел смотреть оригинал.
Но если персонаж Смерть появляется не два-три раза, а регулярно, я бы стал обозначать ее (его, то есть) в мужском роде.
Читатель, думаю, быстро привыкнет. Ну и по-своему интересно. По ходу дела могут возникнуть дополнительные переводческие челленджи, и это еще интереснее.
Пожалуйста, объясните мне слово челлендж в русском языке, по-английски я догадываюсь, а вот с недавних пор вижу именно в таком написании по-русски – и вся в муках. На форумах особенно. Программистских.
challenge – сложность; сложная задача; нечто, что бросает тебе вызов как специалисту
Насколько я помню Пратчеттовского Смерть, ему такие фамильярные эпитеты, как “курносый” и “костлявый”, все равно не к лицу…
Я не знаток Прэтчета, мне простительно.
господи, их что, разделили на половины??? насильно? то есть он не сам выбрал сталь вместо мы?
бедный мальчик
во дают
Учительница просто не надеется на их сознательность 🙂
Не так страшна сталь, я за вечер прочитала, там довольно легкий слог, вот Мы меня дня на три задержало (не люблю, да, но и Сталь не люблю).
Да он вообще, инстинктивно надо полагать, не выносит революционную романтику.
Ну и читал бы “Мы” вместо “Стали”. Потом сказал бы что перепутал, в какой он “половине класса”. Двойку за это точно б не поставили, я надеюсь, задание-то выполнено.
А для Пратчетта вопрос о смерти становится всё более актуальным, в связи с его альцгеймером? грустно, грустно…
Я тут недавно писала об отважных партизанах, которые вдохновлялись перед операциями, перечитывая “Сталь”. Вот это они знали наизусть: “А ты забыл, как под Новоград-Волынском семнадцать раз в день в атаку ходили и взяли-таки наперекор всему?” Это ж вам не бесцельнопрожитыегоды!
Бедные жители Новоград-Волынского.
Так этим ребенка и утешить: ему-то только прочитать, а людям каково приходилосьь!
Обажаю Пратчета 🙂
Смерть – один из лучших персонажей. Я когда читала его “Добрые предзнаменования” – восхищалась этими персонажами: Смерть, Голод и Война. Как выписаны!
а эти персонажи второго плана – просто восторг.
вообщем я не в адеквате когда дело касается Пратчетта. если надо чет помочь там – говорите 🙂
А я люблю “Мы”.
Смерть в английской культуре всегда мужского рода, это не изобретение Пратчетта.
Обычно просто пишут – “Смерть сказал” и т.д.
не только в английской, в немецком языке, в котором есть род, смерть мужского рода (и я подозреваю, что смерть как персонаж – везде в Западной Европе мужчина)
У ЭКСМО во всех переводах Смерть – он. Когда еще лет десять назад переводила Прэтчета своим детям, оставила ему все его мущинство. Больно уж он такой… в образе…
Хай. На прошлой неделе я наткнулся на интересный сайт где можно скопировать Лаборатория разрушителей. Посмотри, думаю тебе понравится