жених и невеста

Смотрю, бургундская мебель произвела в рядах фейсбучеров великое смятение. Очень понимаю. Правда, я уже смирилась, как те коты, положившие глаз на красивых рыбов. А поначалу, оказавшись в ангаре, получила по черепу, конечно, синдромом Стендаля. Мечтательно зажмурясь, представляла, как победно выезжаю оттуда верхом на самом красивом буфете, словно Емеля на печи. Но щучьи котлеты я ела давно и в Костроме, желание загадать не сообразила, а моего хотения теперь оказалось недостаточно. Короче, двигателем буфет оборудован не был, и я горестно ходила вокруг него, снедаемая сожалениями. Оставался один способ воссоединиться с красотой – забраться внутрь, на нижнюю полку, где когда-то хранились варенья, закрыть за собой дверцы и свернуться калачиком. Всем любопытным отвечать, что я жук-древоточец. Русский. Живу тут с 1814 года, завезенный казаками. Судьба древоточцев, однако, в наше время незавидна, и я со вздохом мысленно вылезла из буфета. Свернула направо, в отдел книг. Там синдром Стендаля меня покинул, зато обуял плюшкинизм. В чувство привело осознание, сколько книги весят. А я ненавижу ездить с багажом и путешествую примерно как та худенькая ведьма из “Четырех комнат” – налегке, с метлой.Так что путь мой закончился в закутке, где продавались старые фотографии. Это очень грустное место, но застряла я там надолго. Целые семьи собраны в аккуратные, подписанные шариковой ручкой пухлые конверты. Тибо и Доклеры, Леблоны и Анри, дядюшки и тетушки, племянники и внуки. Спокойная размеренная жизнь бургундской провинции. Первое причастие и первый велосипед. Ушедшая в монастырь Мими Демулен и сестра ее Мари Мартен после венчания. Пухленькие испуганные карапузы: “A leur même chérie” на обороте. Были совсем выцветшие, в серых от старости паспарту, конца XIX века. Цветные, восьмидесятых годов века двадцатого. В конвертах – просто для порядка, продавались они поштучно.Я стала выбирать из конвертов самые интересные лица, но быстро почувствовала, что либо надо брать весь конверт целиком, либо оставить его на месте. “Амуры и Зефиры все распроданы по одиночке” – мелькнуло в голове. Набрала только новобрачных, которые были собраны в отдельную коробку. Судя по костюмам, набриолиненным головам и лихим закрученным усам женихов, это первые свадьбы после мировой войны. Есть и тридцатые годы, и послевоенные.Хорошо, они не знают, что через сто лет будут продаваться вместе с ненужным их потомкам хламом. Ну, зато съездят в Россию и будут теперь жить в Петербурге. Надо с ними в Эрмитаж сходить.

May be an image of 2 people and people standing

You may also like...