Квартира эта натурально гроб повапленный

Квартира эта натурально гроб повапленный – большая, роскошная, вся в Николаях Чудотворцах, вид из нее на море изумительный, но холодная оказалась, зараза, и сырая – в одной из комнат в ливни прямо по стене течет. За последние дни, однако, выяснилось огромное ее достоинство – единственная в городе ветклиника, маленький розовый домик, прямо через дорогу.
Как только я вошла туда с кудрявым щенком за пазухой и сконфуженно завела: “Вот, нашла на набережной…” – доктор, оживившись, закивал. Помню вас, говорит, а как же. Я даже загордилась немного. Ну хоть по части малахольности личность примечательная. Щенок, успев привыкнуть к милостям судьбы, был сильно разочарован, когда симпатичные вроде люди, льстиво воскликнув: “Како лепо!” – с ходу засунули ему в дупу градусник, в пасть – таблеток, и еще укол сделали на прощание. На вопрос, как его записать в ветпаспорт, я задумалась. Ничего подходящего в голову не приходило. С бюрократией не поспоришь, надо было что-то решать, и я, поднатужившись, пропищала: “Жюльен Сорель”. Ну потому что он такой же нежный куртуазный красавчик, словно созданный на женскую погибель. Доктор Стендаля явно не читал, но посмотрел с уважением.

Собирались уже уходить, как из приемной послышался зычный лай. Серьезный, прямо скажем, лай, недружелюбный. Следом хозяин-черногорец с уговорами потащил на поводке во вторую смотровую его обладателя – внушительного взъерошенного овчара. Тот, видимо со страху, надсадно грозно орал. Все присутствующие тут же опасливо выстроились по стеночкам. Изысканный мой, словно завитый у парижского куафера, Жюльен Сорель заерзал у меня на руках, заворчал, завибрировал – и внезапно с интонациями уличного пацана из подворотни где-нибудь на Лиговке разъяснил овчару, как порвет ему пасть и выколет моргалы. Тоненько, но убедительно.

Но я все равно облила слезами его переноску, представляя долгий путь – сначала из Тивата в Москву самолетом, затем из Москвы в Питер в кабине грузовика. Извела нервными вопросами и указаниями волонтеров, будущую хозяйку, мужиков-перевозчиков. Особенно пугал грузовик. Ну как из самолета до кабины понесут по морозу прямо в переноске, а мой кудрявый малыш будет дрожать на описанном ледяном одеялке? Вдруг на трассе водитель пойдет перекусить и оставит моего Жюльена в остывающей кабине? И не будет менять ему пеленки? На том конце будущего пути нервничала хозяйка, уже по-свойски называвшая щенка Мотькой.

Но все было ок. Самый клевый оказался водитель грузовика. Первым делом он вытащил Мотьку Сореля из переноски и усадил на сиденье. Тот взглянул на него своими глазами херувима, и про пеленки очарованный мужик, конечно, забыл. Как ошибся, как наказан, понял мгновенно, но было уже поздно. “Он обдудонил все сиденье”, – сообщил дядька-посредник в личке. “Все компенсирую, – ответила я нервно и на всякий случай уточнила: – Описал или обкакал?” “Пока описал. Но кто знает, что он еще задумал”, – последовал ответ.
Поставленная в известность о конфузе хозяйка кинулась звонить водителю. Но тот был настроен философски. “Да, – сказал с гордостью, – обоссал сиденье, ну и что. Щены же на эмоциях сразу. Типа хозяйка с работы пришла или из самолета выпустили.
Вот кошек терпеть не могу. Был бы кот, не ввязался бы. А собаки наше все”.
Короче, доставил на место как родного младенца.
Освоился Мотька там мгновенно. “Никаких следов подавленности”, – сообщила хозяйка. Тусит с котом. Грызет презентованную косточку. Нашел массу давно потерянных хозяевами предметов. Спит, понятно, на хозяйской подушке, безмятежно раскинув свои кудрявые уши. В общем, наш человек. Полку петербуржцев прибыло.
И под занавес должна признаться. У меня новая собачка. Мотькина сестрица.