И как только кончилась экскурсия, небоуправ озабоченно завернул вентиль дождя

И как только кончилась экскурсия, небоуправ озабоченно завернул вентиль дождя. Чтобы не случился перерасход воды. А до того ни-ни, уплочено. Так что, прикрываясь верными зонтами, мы четыре часа брели героическими пилигримами сквозь переулочную морось, дождь и немножечко ливень. Сделали только перерыв на пописать, глинтвейн и реновацию балеток москвички Тани, хрупкой и упрямой, категорически отказавшейся покинуть наш маленький отряд. Я с ужасом смотрела на изящные балетки среди монументальных луж, лихорадочно соображая, где взять резиновые сапоги и как засунуть в них москвичкины ноги, но тут Елена Прудовская, словно запасливая Мэри Поппинс, невозмутимо извлекла из сумки синие больничные бахилы. В общем, реновация удалась.

К тому же успешно заскочили в роскошную модерновую парадную, чудовищно, увы, запущенную, зато сохранившую остатки чугунного фонаря газового освещения и дивную майоликовую плитку – желтые солнечные кувшинки. На входе, правда, грудью встал незнакомый холеный гражданин. Клялся, что все это – его собственность. Требовал, чтобы мы надели бахилы. Грозил полицией. Сообщил, что он из Бердичева. Но тут хвост отряда, которому надоело мокнуть на улице, так поднапер, что буквально смел владельца парадной к едрене фене, даже не надев бахил.

Вдоволь насладившись зрелищем облупленных красот, двинулись к выходу. Но снаружи нас опять ждали. Правда, уже другой жилец – миролюбивый бородатый молодой мужик с девушкой. Спросив удивленно, что мы делали в таком количестве в парадной, получил ответ от каждого выходящего, приличных с виду, хотя мокрых и взъерошенных, женщин и мужчин:
– Курили!
– Пили!
– Писали!
– Занимались непотребствами!
С каждым ответом мера наших бесчинств возрастала, а улыбка жильца делалась все нежнее и шире.

Люди, гуляющие в такую погоду по Питеру, чистые маньяки. И друг друга определяют с первого взгляда.

Update. И только сейчас я вспомнила, что в этом доме до революции размещалось Общество заводчиков и фабрикантов, принимавшее, по словам безвестного автора “Блокнота агитатора”, драконовские меры по подавлению забастовочного движения. Видимо, первый, который сварливый, мужик так там с дореволюционных времен и прижился.