Не удержалась и затормозила

…Не удержалась и затормозила перед безукоризненно чистой витриной обувного магазинчика с кокетливым названием “Лизетта”, в которой, казалось, нетерпеливо постукивали каблучками изящные черные ботинки, красные босоножки на шпильках, острых, точно стрелы Амура, милые синие в белый горошек туфли и прочая прелесть. Да и кто бы удержался, ведь что есть жена – высокими очами мигающа, ногами играюща, многих тем уязвляюща. Играющие ноги нужно во что-то наряжать, а то особо не поуязвляешь.

Девочки-продавщицы в магазинчике были заняты – бегали с коробками вокруг коренастой пыхтящей фигуры, жестоко втиснутой в красную латексную куртку и обтягивающие штаны с золотыми позументами на необъятном заду. Низко наклонившись, отчего был виден лишь побагровевший пробор в грязно-желтых коротких волосах да нос грушей, она отчаянно запихивала могучую, как пушечное ядро, икру в сияющий черным лаком сапожок на золоченой шпильке. Вокруг женщины витал запах подмышек, раздражения и мутно-сладкого парфюма. Рядом терпеливо ждали заношенные чоботы в разводах соли.

Сапожок с аристократическим высокомерием противился насилию. Судя по тоскливым лицам продавщиц, борьба этих противоположностей длилась уже давно. Было видно, что лучше их всех сейчас не трогать, так что я потоптала по коврику, чтобы сбить грязь, и отправилась разглядывать обувь.

Из любопытства примерила лакированные туфли на Восточно-Европейской платформе, прошлась в них до окна, а потом увидела полосатые черно-зеленые носки. Носки торчали из-за банкетки и энергично шевелили пальцами. Я сделала еще шаг и обнаружила. Рыжую. Щекастую. Без передних зубов, но с мышиными растрепанными косичками. Чудесную. Из тех редких детей, которым нигде никогда не бывает скучно. Рыжая лежала на полу в этих своих арбузных носках и смотрелась в узкую продольную полоску зеркала, присобаченную вместо плинтуса, – смотрелась, широко раскрыв рот и азартно колупая в нем пальцем. Высунулась из-за банкетки, обернулась к толстухе, пытающейся внедриться в сапог, и звонко сообщила: “Мама! Жуб! Жуб растет!” Я жгуче позавидовала, испытывая желание закатиться под банкетку к волшебному зеркалу – может, в нем у всех растут жубы?

Правда, оказалось, что и у меня нашлось чему завидовать. При виде туфель девочка пискнула: “Какая красота!” Я сняла их и молча подвинула к завистнице.
Встать ей в них удалось, а вот пройтись уже нет – дискриминация по возрасту, я считаю. Пришлось пойти искать по магазину, где оскорбленному есть чувству уголок. В уголке высилась тщательно выстроенная композиция из лакированных сапог. Рыжая восторженно потрогала ближайший пальцем, обернулась к своей несчастной взмыленной родительнице: “Мама! Давай ку…” – на грохот метнулась одна из продавщиц – спасать инсталляцию.
А девица уже засунула указательные пальцы в дырки на «ложках» для примерки обуви. Пальцы познакомились, поженились, потом в ложках застряли, и она запрыгала по магазину, размахивая ложками и крича: “Рыба-меч! Я рыба-меч!”

К этому моменту дверь открылась, и зашел такой же, как покупательница, корявый, приземистый мужик. Выражение лица у него было виноватое.
– Любаша? Ну как? Может, в другой раз?
Женщина разогнулась, угрюмо посмотрела на мужа.
– Ты сказал, что я могу выбрать любой подарок.
– Да я же не отказываюсь! – испугался муж. – Просто, ну… может… Другую модель?
– Просто это говно какое-то, а не магазины, – с горечью вымолвила отвергнутая сапогом Любаша, озирая ряды насмешливо сияющей обуви. – Даже выбрать нечего!
Она влезла в свои разношенные копыта и побрела к выходу. Муж успокаивающе гудел ей в спину. Дочка подпрыгивала сзади. На улице семейство остановилась. Солнце пьяным хулиганом ломилось в витрину магазина. Весна сбивала с ног. Но Любаша была мрачна, как почерневший сугроб на обочине. Запоздало разъяряясь, она высказывала понурившемуся супругу все, что думает по поводу Лизетт, а также Мюзетт и Козетт.

Дочь ввинтилась в узкое пространство между родителями. Крепко взяла их за руки. Строго сказала:
– Ну, хватит! Теперь… теперь полетели!
И поджала ноги.
Муж и жена грузно зашлепали по Владимирской, медленно набирая скорость.
Рыжая, в съехавшей набок розовой шапке, болталась в воздухе, запрокинув хихикающее, хохочущее, щекастое, беззаботное лицо:
– Полетели-и-и-и!!!

Так и улетели.