Голова в нашем деле, в общем, второстепенна

Голова в нашем деле, в общем, второстепенна и служит главным образом информационной кладовкой, довольно захламленной. Экскурсовода, как волка, кормят ноги. Поэтому, если он не сеет разумное, то обычно либо озабоченно рыщет часами по городу в поисках годных пейзажей, либо валяется потом на диване в стиле “здесь отдыхает полутруп”. Ну и скроллит ленту фб, но это не считается.
Понятно, что в походах наступает момент, когда организм заявляет, что он тут не нанимался бесплатно обслуживать ненормальных с утра до вечера, подайте кроме зрелищ хлеба. В нашем благословенном городе с этим все прекрасно – заведений полно на любой вкус и кошелек. (Хотя если Лена, прости господи, Летучая повадится его визитировать, их количество сильно сократится.) Критерий у меня простонародный – чтобы вкусно, сытно и не хамили. Годится все – от суровых пельменных до ресторанов с ламбрекенами и щами, сдобренными вместо шанели трюфельным маслом – оказалось вкусно, кстати.
А в тот день я пребывала в некоторой растерянности. Забрела в знаменитый когда-то район трущоб. Выяснила, что гений места здесь по-прежнему силен как нигде, хотя и заметно посмуглел. Между двухэтажными облезлыми флигелями, среди сомнительных луж, живописно высились кучи овощей и фруктов. Там и сям сидели на корточках наши южные братья в черных шапочках, коренастые и молчаливые. Изредка тенями проскальзывали женщины в хиджабах. Вывески едален и магазинчиков отчетливо вызывали в памяти “Ходжу Насреддина”. Чайханы там всякие, сартарошханы. И тут, значит, мнусь я в своих легкомысленных горошках, красных бусиках и с какими-нибудь мемуарами Анны Петровны Керн в сумочке. Чужеродная как кенгуру в бане. А есть уже хочу страшно. Пятый час на ногах. Темнеет, между прочим. Мочевой пузырь, опять же, недвусмысленно о себе заявляет. Ну ладно, думаю. Если что, обследую интерьеры Боткинских бараков. Тоже интересно. И зашла в первую попавшуюся дверь.

Это оказалось маленькое кафе с низким потолком. Довольно уютное. Единственное, что меня смутило, – за грубыми деревянными столами (никаких, упаси бог, скатертей) на деревянных же лавках сидели исключительно мужики. Одни медленно, истово ели, другие негромко беседовали. Великий могучий в этих стенах, покрытых резными панелями, отсутствовал как класс. На мое появление едоки никак не отреагировали, я даже слегка обиделась за горошки.

А запахи распространялись умопомрачительные. В животе гневно урчало. Робко приблизившись к такой же деревянной стойке, обнаружила на столе за ней гору дымящегося плова в огромной глубокой миске и приободрилась. Хозяин заведения, невысокий седоватый таджик с сухим красивым лицом, подняв брови, смотрел с доброжелательным интересом. Надо было как-то завязать знакомство. Я покопалась в памяти и с унынием поняла, что словарный запас, которым можно воспользоваться, катастрофически беден. Алах акбар, рахмат и занг-зан – вот и все, что нажито непосильным трудом. И хоть ты их как комбинируй, еды вряд ли принесут. Но таджик поощрительно улыбнулся и сказал:
– Здравствуйте!
– Здравствуйте! – с облегчением воскликнула я и на радостях брякнула: – Белую женщину покормите?
Отсмеявшись, он протянул скромную картонку, на которой от руки карандашом было написано по-русски меню.
Наугад я заказала лагман и плов. Села в углу и, пока ждала лагман, рассматривала новоприбывших. Все тут явно были знакомы. Почтительно подходили к старшим, здоровались, прижимая сложенные ладони к груди. Мной заинтересовался только серый общительный котик, привычно вскочивший на стол. Подошедший хозяин согнал его с преувеличенным возмущением, спросил, нужен ли чай, и опять ушел. И тут в исполинской касе принесли дымящийся лагман. В нем вызывающе стояла ложка. Это тесное вдохновенное содружество лапши, всевозможных овощей, зелени и честного куска мяса оказалось немыслимо, неправдоподобно вкусным. С полной ответственностью заявляю, что такой говядины я не ела нигде и никогда – она в буквальном смысле таяла во рту. Когда хозяин Мохаммад принес плов (которым можно было накормить трех голодных строителей), а к нему незаказанный салат из помидоров и огурцов, я уже поняла, что жадность – мать всех пороков. Плов впихнуть оказалось трагически некуда. Оставлять недоеденное было стыдно. Нельзя обижать повара, который так готовит. Но половину все же пришлось оставить. И то я походила на обожравшегося кадавра Выбегаллы. Расплачиваясь (триста рублей за все), повинилась в своем малодушии.
– У нас в Таджикистане, – сказал наставительно Мохаммад, – есть слово… (ну не помню я, что он сказал!). Это значит “все спешите на подмогу”. Если доесть не можешь, только произнеси его!

Два года прошло, а я каждый раз, оказываясь в этих краях, иду обедать к Мохаммаду. Беру уже полпорции, поэтому так и не знаю, как звучало то волшебное заклинание.
Вот бедолаги те люди, что страстно обсуждали сегодня таракана на ресторанной кухне. Но какое счастье, что они не знают про маленькую полутемную харчевню в питерских закоулках.

Адрес не сдам, и не просите.