Всезнайка гугл, если предъявить ему эту фотографию
Всезнайка гугл, если предъявить ему эту фотографию, почтительно сообщает: “Best guess for this image: gentleman”. Джентльмены, то есть, эти господа. В общем да, но не только. Это молодые архитекторы, выпускники Императорской Академии Художеств, мастерская Леонтия Бенуа (того самого, в честь которого назван левый корпус Русского музея). 1906 год. “Дерзки, удачливы, беспастушны”. Я и нашла-то ее случайно, копая информацию про красавца в черном галстуке справа – Константина Бобровского. В Петербурге он успел построить только одно здание, известное сейчас всем синефилам, – Дом Кино, кинотеатр “Родина”. Буквально через год шарахнул 1917-й, и все покатилось под откос. Посмотрев на год смерти Бобровского – 42-й, привычно подумала про блокаду, но оказалось, что после революции он уехал работать сначала в Ярославль, а потом разрабатывал план строительства Ашхабада. То есть строил три моих главных города: в Ашхабаде родилась, в Ярославле росла, в Питере стала собой. А больше нигде о Бобровском – ни строчки. В общем, если кто-нибудь что-то знает, буду признательна за информацию. Мне это почему-то важно. Vadim Bass, Максим Атаянц?
На таких фотографиях всегда поражает непредсказуемость судеб и их разбросанность, что ли. Лихой усач слева от Бобровского – Николай Васильев, друг Бубыря, строивший с ним дом на Стремянной. Фантастическим фасадом мы обязаны именно Васильеву, как и фасадом огромного дома Бассейного товарищества, “кадетской крепости” на Некрасова. Геннадий Смирнов, глянь.
Не дожидаясь особо, как будут разворачиваться после революции события, эмигрировал практически сразу. Застраивал Нью-Йорк. Благополучно почил там же уважаемым старцем. Надеюсь, не узнав, что Бубыря убили где-то на Украине бандиты, не осталось даже могилы. Когда-то их звали “архитектурным кентавром”.
Первый в верхнем ряду – Николай Лансере, брат Зинаиды Серебряковой, утонченный мирискусник. В 31-м году хозяйственное ГПУ, глянув на фамилию, без затей обвинило в шпионаже в пользу Франции и сделало его своим крепостным. Трудился на благо ГПУ в шарашке – строил дома отдыха ГПУ, жилые дома ГПУ, гаражи ГПУ, занимался отделкой кабинетов наркома внутренних дел, правительственных дач и яхт ГПУ. Умер в 42-м при пересылке в саратовской тюрьме.
Рядом с ним демонический брюнет – Александр Таманян. Успел невероятно много построить в Армении. Умер буквально на пороге Большого террора, в 36-м, поэтому был одобрительно награжден Сталинской премией посмертно и даже покоится в ереванском Пантеоне. Один из его интереснейших, еще дореволюционных проектов – реконструкция усадеб графов Мусиных-Пушкиных в Мологе – теперь часть русской Атлантиды, затоплена Рыбинским водохранилищем.
Горделивым профилем повернулся зять Леонтия Бенуа – Людвиг Шретер. Жить ему осталось пять лет. Покончил с собой. Трое из четырех оставшихся после него детей стали архитекторами.
Александр Владовский (внизу слева), как и Васильев, после 17-го предусмотрительно удалился от прекрасных здешних мест и осел в независимой Эстонии. Засунул там амбиции в карман, выучил эстонский на очень приличном уровне и препирался о стилях с эстонскими неетооропливыыми коллегами, славясь своей ядовитостью. Пережил в Таллине одну оккупацию, вторую, и благополучно скончался в преклонном возрасте без помощи отечества. Самая, наверное, известная постройка в Петербурге – Малый проспект, 32 – дом Петровского коммерческого училища, с “девочкой на шаре”.
Сергей Чернышев – поразительно везучий, особенно для тех времен. Деревенский подросток, направленный крестьянским сходом в Москву – учиться не чему-нибудь, а живописи. Ученик Серова, Коровина, Левитана и Васнецова. Бросил кисть ради архитектуры, которая тоже ответила ему взаимностью. Выйдя уже готовым архитектором из мастерской Бенуа, много, жадно и успешно строил в Москве. Главный архитектор Москвы в тридцатые. Автор генерального плана ее реконструкции. Лауреат Сталинской премии. А что там за всем этим благополучием спрятано, бог его знает. Например, подпершись рукой, смотрит на нас Владимир Щуко.
Наверное, самый талантливый из всех. Был невероятно востребован до революции. Оформлял торжества в честь 300-летия Романовых. Но и новая власть его ценила и берегла. Московская Ленинка – его детище. Памятник Ленину у Финляндского – тоже. Да и фантастический проект Дворца Советов высотой 420 метров, на крыше которого должен был стоять все тот же Ильич исполинских размеров, тоже разрабатывал Щуко.
Любимец Сталина. Лучший друг архитекторов запросто приходил к Щуко в гости. Скоро выяснилось, что и детей архитекторов тоже – сына Бориса посадили. И Владимир Алексеевич после этого довольно быстро умер. Сестра Бориса, актриса МДТ Татьяна Щуко, рассказывала, что когда он вернулся, у него совершенно не было зубов – черная дыра вместо рта.
А когда брата посадили, она была совсем маленькая. Примерно тогда же домой пришли с анкетой, узнать, есть ли в семье верующие. Всегда сдержанный Щуко внезапно выскочил из своего кабинета и буквально закричал: “Все, все, начиная с моей трехлетней дочери!”
Ну вот. А пока на фотографии 1906 год. Они пьют чай, треплются и обсуждают планы на будущее.
