Пока я в прострации, выпотрошенная…

Пока я в прострации, выпотрошенная любознательными школьниками, тупо сидела перед монитором, вокруг бурлила жизнь. Брямкал в сортире своим горшком Шизик. Это чем-то напоминает развлечение дарреловской капибары: загребая, он цепляет решетку лотка когтями, лоток хлопает, кот с недовольным видом прислушивается – и с новыми силами продолжает музицирование. Потом бабушка, не потерявшая надежды вернуть меня в лоно телевизора, пыталась заинтриговать не то фигуристами, не то певцами. То ли кто-то из них умер, то ли родился, то ли спел. Наконец появился муж и возмущенно сказал:
– У нас завелась моль! Я ее только что видел!
– Может, померещилось? – вяло откликнулась я. – Во всех шкафах антимолины напиханы в промышленных масштабах.
– Я ее не в шкафу видел! А в сортире!
– Ломилась? Кричала: “Эх, товарищ, товарищ”?
– Вот ты смеешься, а она там летает. Жирная такая!
– Точно померещилось, потому что там ей поживиться и подавно нечем.
– А помнишь, – вдруг встрепенулся муж, – ты про Гумилева рассказывала? Как он пересыпал нафталином свою доху, шапку – и кожаный портфель. А когда ему сказали, что моль портфели не ест, ответил, мол, я до революции тоже воблу и картофельную шелуху не ел.
Тут пришел Шизик и мерзким голосом заявил, что если мы сейчас же не уберем какашки, он заведет других хозяев.
Нельзя ли приручить моль. Ей можно давать различные хозяйственные поручения. Вот например.