Пока стучала по клаве, увязнув…

Пока стучала по клаве, увязнув мыслями во всякой ерунде, солнце озадаченно засунуло в окно свою щекастую физиономию. И его, в общем, можно понять. Кои-то веки в Питере такая иллюминация, а я променяла это сокровище на малокровный синюшный свет монитора.
Где два, там и три. Слоняясь в меланхолии по квартире, ко мне забрел Шизик. Обнаружив здесь щедро нагретый паркет, тут же повалился рядом с моим креслом. Сначала активно предавался гедонизму: потягивался передними конечностями, задними, ловил невидимую пушинку, пытался перевернуться, потерпел фиаско из-за толстого пуза, пытался перевернуться с другого бока, потерпел еще большее фиаско, сделал вид что так и было задумано, начал вылизываться, передумал, наконец свернулся в шар и затих.

Я вышла на кухню за чаем. Вернувшись через три минуты, констатировала, что место занято. Потому что гораздо приятнее лежать на нагретом мягком, чем на нагретом жестком. Причем выглядела эта новая композиция так незыблемо, словно появилась еще в те времена, когда на месте Петербурга плескалось Литориновое море. На мое лаконичное “проваливай” реакции не последовало. Еще бы – во времена Литоринового моря меня не существовало, а моллюски не разговаривают. Попыталась спихнуть узурпатора – безрезультатно. Попыталась отскрести с захваченного трона – обнаружила, что за время моего отсутствия произошла его диффузия в кота. Точнее, наоборот. С огромным трудом остановив взаимопроникновение молекул, оторвала Шизика от кресла и посадила на пол. Вид у него сделался такой, что я побежала за его любимой подушкой, чтобы компенсировать ущерб. Ниже фотосвидетельства: Шизик, только что разлученный с креслом, и он же смирившийся. Но на кухню, ясен пень, мне лучше не выходить.

Где третий участник конфликта, не спрашивайте. Пока мы боролись за место под солнцем, оно ушло. Так всегда бывает.