Помимо Большой Медведицы, живущей где-то…

Помимо Большой Медведицы, живущей где-то там, на краю галактики, существует и Большая Ленивица. Она здесь, близко. Очень близко. Это я. Большую Ленивицу безмерно раздражала необходимость каждый божий день собирать и разбирать диван. Опостылевшее ложе было сработано какой-то давно исчезнувшей конторой в 90-е годы из ДСП и, судя по тяжести, из блоков египетской пирамиды. Не знаю, как там справлялись древние египтяне. Египтологи говорят, что сил им придавали финики и чеснок. Я пробовала то и другое. Куда написать, в какую академию?! Ученые страшно ошиблись.
В диване, кстати, была даже погребальная камера, которую постоянно занимал злой дух под видом рыжей кошки Маруськи, среди ночи начинавший гнусно скрестись и завывать.

Построив за десять лет несколько пирамид, я наконец прищемила диваном палец. Впав в половодье чувств, прокляла фирму-производителя и взвыла как все злые духи разом: «Хочу кровать! Большую, не раскладывающуюся ни в каком месте кровать!» Шокированный моими ругательствами муж отправился в мебельный центр и с перепугу купил самую просторную кровать, какую только нашел. Она заняла полкомнаты. К тому же ночью, к его большому раздражению, выяснилось, что на этих футбольных просторах микроскопическая жена нашаривается с большим трудом.

Тем не менее кровать эта простояла еще несколько лет, пока в гости, в числе прочей компании, не пришел Женька, главный художник нашего главного городского парка. Он окинул творческим взглядом комнату, в которой помещались только накрытый стол и грандиозное ложе, встопорщил бороду, нахмурил чело и немедленно стал генерировать идеи, как придать жилищу достойный современный вид. Употребляя при этом слова, из которых понятным для меня оказалось только «зонирование». Я с уважением кивала. Женька укоризненно объяснял:
– А то что это такое, входишь, и первое, что видишь – эту огромную кровать! И сразу начинаешь думать, чем же здесь занимаются хозяева!

На следующий день, оседлав кривую козу, я подъехала к мужу прощупать почву насчет зонирования (больше ничего запомнить не удалось). Консервативно настроенный муж мои намеки немедленно пресек. Но когда я с постным видом сказала: «Приходят люди, смотрят на эту кровать и сразу думают о том, чем мы на ней занимаемся» – покосился весьма ревниво.
В следующий раз, когда мы опять позвали гостей, за час до их визита я изумленно обнаружила, что он отвинчивает у кровати ножки. Разобрав компрометирующую нас часть пейзажа, муж спрятал ее в детской. Металлические части заняли целый угол, а прислоненный к стене монументальный матрас, еле протискивавшийся в двери, создал в детской уютный вигвам, в который немедленно заселился Шизик. Кот так обалдел от привалившего счастья, что в буквальном смысле бегал по стенам нового жилища, а под конец повис на вигвамном потолке, зацепившись когтями, на манер летучей мыши.
С тех пор несчастная кровать каждый раз перед вечеринками подвергалась расчленению и ссылке в детскую.

Сегодня ездили в Икею. Вообще-то за новогодними подарками. Через несколько часов блуждания по этим пещерам Лейхтвейса вернулись домой с простыней на резинке и формочкой для льда. Зато я наконец-то, на некоторых примерах, поняла, как и чем зонировать комнату. Взбудораженно схватила листок бумаги и нарисовала план. Восхищалась собой и своими успехами по части дизайна интерьеров до тех пор, пока листок не увидел Митька, посвященный в проблему развратной кровати.
– Мам, – сказал он добродушно. – Кровать у тебя тут? А за ней этажерка? А тут портьера?
Я истово кивала.
– Тогда первое, что увидят гости, опять будет кровать. Задернутую за ней портьеру. И больше… больше ничего.
Ладно, фиг с ним. Поставлю несколько деревьев в кадках. Будут как бы кусты. А вместо рояля – кровать.