Воры! Все воры!

– Светлейший эмир совершенно прав, – сказал Ходжа Насреддин, обводя взглядом безмолвствующих придворных и как будто прицеливаясь, чтобы нанести первый удар. – Лица этих людей, как я вижу, не отмечены печатью мудрости!

– Вот, вот! – обрадовался эмир. – Вот именно – не отмечены печатью мудрости!

– Скажу еще, – продолжал Ходжа Насреддин, – что я равным образом не вижу здесь лиц, отмеченных печатью добродетели и честности.

– Воры! – сказал эмир убежденно. – Все воры! Все до единого! Поверишь ли, Гуссейн Гуслия, они обкрадывают нас денно и нощно! Нам приходится самолично следить за каждой мелочью во дворце, и каждый раз, проверяя дворцовое имущество, мы чего-нибудь недосчитываемся. Не далее как сегодня утром в саду мы позабыли наш новый шелковый пояс, а через полчаса его уж там не было!.. Кто-то из них успел… ты понимаешь, Гуссейн Гуслия!..

При этих словах мудрец с искривленной шеей как-то по-особенному кротко и постно потупил глаза.
<...>
– Клянусь аллахом, это тот самый пояс! – вскричал эмир. – Гуссейн Гуслия, ты, воистину, несравненный мудрец! Ага! – торжествующе обратился эмир к придворным, причем лицо его выражало самую искреннюю, живую радость. – Попались наконец! Теперь-то вы уж не сможете украсть у нас ни одной нитки; довольно мы натерпелись от вашего воровства! А этому презренному вору, дерзко похитившему наш пояс, выщипать все волосы на голове, подбородке и на теле и дать ему по его подошвам сотню палок, и посадить его, голого, на осла лицом к хвосту, и возить его по городу, объявляя повсеместно, что он вор!