Стою недавно в мясном отделе…

Стою недавно в мясном отделе у витрины. Очередь-то три человека, но первая покупательница – старушка, которая обстоятельно выбирает кусок говядины, приговаривая:
– Только заклинаю – не больше двухсот грамм! Заклинаю вас!
Продавщица терпеливо роется в товаре, выискивает маленькие кусочки и демонстрирует их, держа двумя пальцами, словно котят.
Я принялась разглядывать всевозможную убоинку, особенно засмотрелась на говяжий язык, такой огромный и колючий с виду, что смахивал на тушу небольшого доисторического животного.
Как выяснилось, он заинтересовал не только меня. К стоящей передо мной женщине подошли муж с маленькой дочкой. Мама принялась ругать папу, что он опять купил ребенку чупа-чупс – “Сколько можно объяснять!” – дочка же, замерев с оттопыренной щекой, из-за которой торчала белая пластмассовая палочка преступной конфеты, как завороженная уставилась на язык, разлегшийся прямо перед ней.
– Мама… – подергала она мать за край куртки. – Мамочка…
Но та все поучала понурившегося супруга и не реагировала на призыв.
– Мамочка…
– Ну что?
– Кто это?!
Мать удивленно спросила:
– Где?
– Вот это – кто? – малышка ткнула пальцем.
– Язык! – и снова развернулась к мужу.
Девочка во все глаза с ужасом смотрела на язык.
– Мамочка… мама…
– Ну?
– Чей язык?
– Ой, ну господи, вот привяжется же. Говяжий! Коровы, значит!
Репрессированный папа вздохнул и тихо пробормотал в сторону:
– Жаль, что не мамочкин.