Друзья позвали на оперу

Друзья позвали на оперу. У них оказались пригласительные билеты. А я как раз закисла немного, болеючи, и радостно согласилась. Еще почему-то решила, что идем в Эрмитажный театр. Но тут в скайп свалилось сообщение: “Встречаемся под аркой Главного штаба”.
– Зачем нам встречаться со Славкой под аркой? – удивилась я. – Давайте уж тогда на Зимней канавке сразу, у театра?
– Ты знаешь, – озадаченно откликнулся муж, – а опера будет в Главном штабе.
– Опера? В Главном штабе?!
Для иногородних поясню. Главный штаб – это огромная махина с триумфальной аркой, полукругом опоясывающая Дворцовую площадь. С кониками над аркой. Ну, видели на картинках.
Недавно его подгреб под себя Эрмитаж и сделал там выставочное пространство. Накрыли внутренние дворы стеклянными крышами и все такое. Для современного искусства.
Вспомнив про совриск, я насторожилась. Полезла в интернет. Нет, действительно, опера. В рамках года Германии в России. Про Гамлета и Фауста. Называется “Два акта”.
– Подозрительное название, – сказала я. – Помнишь ту выставку контемпорари арта? Ну, ту, где голый мужи…
– Вряд ли опера будет в том же роде. Им же еще петь надо! – ответил муж рассудительно. – И потом, смотри – либретто Дмитрия Пригова.
– Пригова терпеть не может Андрюха Машнин, – отозвалась я. – Но любит Саша Гезенцвей. И это все, что я знаю о Пригове.
– Ты, – упрекнул муж, – отсталая женщина. Надо открывать новые горизонты в искусстве.

…На входе в Главный штаб в страшном ажиотаже колготилась столь культурная публика, что мне стало не по себе. Даже на марше несогласных нечасто таких увидишь. В огромном количестве колготилась.
– Господи, сколько интеллигентных рож, – пробормотала я. Муж укоризненно покосился.
На месте выяснилось, что наши искусители соскочили – хитрая Надя поехала на машине и удачно застряла в пробке, так что Славка отдал нам пригласительные и с облегчением растворился во тьме.

Сценическое пространство было обустроено внизу многоэтажного внутреннего корпуса. Справа расселись музыканты. Я разглядела гобой, флейту, кларнет, скрипку и немного успокоилась. Это вам не кружки Эсмарха, в чем-то неприличном участвовать не будут. На циклопической лестнице перед зданием разместились зрители. Справа, под лестницей, спрятались мы и еще два-три предусмотрительных человека.

Немецкому консулу спрятаться было уже негде, поэтому он толкнул речь и отошел в сторонку.
А потом погас свет.

Начали раздаваться звуки. Что-то попискивало, попукивало, постанывало, кряхтело, слегка мычало и возило гвоздем по стеклу. Я подумала, что скрипка с гобоем все же успели научиться дурному у кружек Эсмарха.
Внизу проехал призрачный автобус. К единственному реквизиту – стеклянной остановке – пришла бабушка в мохеровом берете. Справа, за лестницей, замахала руками огромная тень.
– Это Фауст? – шепнула я мужу.
– Это дирижер.
Я примолкла.

На стене появились призрачные же окна. За ними сидели люди в пиджаках. Иногда вставали и выключали свет.

Звуки между тем продолжались. Опять проехал дух автобуса. Больше ничего не происходило. Публика напряженно всматривалась в бабушку и вслушивалась в кряхтение и постанывания. Через двадцать минут я начала хохотать и муж меня увел.
Следом за нами в гардероб спустилась какая-то семья. И то, смущенно улыбаясь, оправдывались, выставив вперед маленького мальчика:
– Саше просто еще рано слушать такую музыку.
Я оживилась:
– Ну слава богу. Все-таки нашелся еще один некультурный человек мне в компанию.
– Кто это здесь некультурный? – возмутился мальчик.

Пытаюсь сообразить, где же будут петь оперу.