Надо же, оказывается, до конца года перед Мариинской больницей

Надо же, оказывается, до конца года перед Мариинской больницей собираются установить памятник Петру Ольденбургскому. Точнее, вернуть на былое место. Хоть что-то обнадеживающее на фоне появившейся намедни в Московской юридической академии мемориальной доски всякому говну. Причем кто приволок доску, неизвестно, инициатор, явно не ожидавший такого шума, скромно молчит, зато памятник Ольденбургскому устанавливается фондом Лихачева.
И я так очень рада, что принца наконец вспомнили, особенно в наши странные времена. Удивительно порядочный был человек. На вид типичный немец-перец-колбаса, да им, собственно, и являлся, даром что племянник Николая I, однако сколько добра в России сделал. Николай зачислил его, выписав на свою голову из Ольденбурга, в Преображенский полк, и едва ли не первое, чем занялся испорченный Европой родственник, – организовал для нижних чинов школу. Буквально пункт ликвидации безграмотности. Заодно между делом перевел на французский “Пиковую даму”. Окультурил бы нам всю армию, но тут в полку произошел инцидент. Что конкретно случилось, до сих пор непонятно, только 22-летний принц стал свидетелем телесного наказания женщины – ее прогнали сквозь строй, осыпая по обнаженным плечам палочными ударами. Взбеленившись, он немедленно подал в отставку, попутно наскандалив у министра внутренних дел, и решил начать с другого конца. Основал на свои средства Училище правоведения (то есть памятником чижику-пыжику мы тоже в каком-то смысле обязаны ему). С места в карьер начал открывать и снабжать деньгами детские приюты и больницы для бедных. Первые в истории страны женские гимназии – тоже его работа.
Так что только справедливо, что Университет культуры располагается теперь именно в его особняке.
А бронзовый принц стоял почти полвека все перед той же Мариинской больницей. Пока в 30-м году соратники адресата мемориальной доски из Юридической академии не сочли пребывание памятников Петру Ольденбургскому на улицах Ленинграда абсолютно неуместным и не уничтожили его, заменив змеей, обвивающей чашу.