Уже возле метро выяснилось, что я забыла диктофон
Уже возле метро выяснилось, что я забыла диктофон. А беседовать с Грачевой без диктофона про “Адвиту” – совершенно провальный вариант. Вдохновенная, как Пушкин, Лена начинает сыпать медицинскими терминами и названиями лекарств с космической скоростью, а ты впадаешь в ничтожество, мысленно клянешься делать упражнения для развития памяти с утра до вечера, при этом понимая, что все кончится как с велотренажером, превратившимся в вешалку для штанов. Короче, вернулась за диктофоном. Купила заодно по дороге сыру (о благословенные финские сыровары!) Спускаясь на эскалаторе, мучительно соображала, чего же не хватает, вот буквально как ноги… в ужасе вскинулась – забыла складной стул! – но быстро пришла в чувство, я ж не на экскурсию.
Наконец добралась. Только вошла, за окном насупилось и ливануло. Но Лена достала вино, нарезала сыр, черный хлеб. Пришла кошка Шура, загадочная личность. А для полного счастья – Леша. Леша сам по себе не ходит. Он только с книжками. Неважно, в голове или в руках, но с книжками. Недаром хранитель Бестужевской библиотеки. Той самой, да. Не заведующий или директор, а хранииитель. Леша обрадованно пошевелил усами и стал рассказывать про найденный на помойке дневник барышни 17-го года. Нашел его случайный человек, охранник. Человек этот выудил столетнюю тетрадку из мусора, полистал, понадеялся, что кому-то ведь мысли той барышни и ее рассказы, как на фоне революции они с сестрой дрались подушками, должны быть интересны, – и незамедлительно разыскал в интернете Лешу. Леша принялся читать дневник – и оказалось, что барышня – слушательница Бестужевских курсов. Он даже знает, как ее зовут.
Вскоре я сидела, обложенная книжками, и помирала от блаженства.
В конце концов занялись делом – начали говорить про “Адвиту”. Несмотря на диктофон я таки впала в ничтожество.
– Ты же филолог! – завопила я горестно. – А это все про химию, фармакологию и деньги! Филологи не про это!
– Жить захочешь, еще не так раскорячишься, – логично ответила Лена.
В общем, скоро расшифрую наш трехчасовой разговор и должно получиться что-то интересное.
Уже дома, перед сном, в постели достала одно из выданных мне Лешей сокровищ – эпистолярный роман. Изданные недавно письма из Петрограда двух сестер – курсистки Сонечки и гимназистки Леночки, 1916-1919 годов. А писали девочки своей подруге Ниночке. Иногда адрес стоит: “Вятка”, а иногда – “Кукарка”, слобода под Вяткой.
Тут до меня доходит, что как раз в этой самой Кукарке, еще не переименованной в Советск, именно в эти годы окормлял паству мой прадед со своим многочисленным пока семейством. Слобода и сейчас-то невелика, а тогда и вовсе была с гулькин нос. То есть бежит Ниночка на почту за письмом из Петрограда, а навстречу ей моя будущая бабушка Лёлечка по своим малолетним делам.
Я когда-нибудь чокнусь от таких совпадений.
Тем более что вторая выданная мне книжка – дневник этой самой Ниночки.
