У дома Суворина резко затормозила

У дома Суворина резко затормозила – из парадной (явный оксюморон в данном случае) вышел, прикуривая, пожилой сивоусый охранник в виднеющейся из-под черной форменной куртки тельняшке. Я хищно ломанулась через дорогу, на ходу натягивая умильное выражение лица. Сзади, как утята за мамой уткой, доверчиво семенили экскурсанты. Конечно, обычно охранников можно уговорить на двух-трех человек, сэм-восэм их уже настораживают, но чем черт не шутит, тем более что воскресенье и все конторы, занимающие бывший суворинский особняк, закрыты. Мы взяли в кольцо удивленного стража и приступили к сладкоречивым уговорам. Но дядька оказался кремень.
– Мы на минуточку, только поглядеть!
– Нечего там глядеть, – в общем-то справедливо отвечал охранник.
Когда-то прелестный, пряничный, с игривыми башенками, сандриками, кокошниками, – ныне дом стремительно разрушается. И если видом снаружи еще можно обмануться, то внутри он производит впечатление запущенного, плохо пахнущего дедушки из “бывших”, призреваемого в советской богадельне. Но планировка та же, и лестница, и перила – те же, и дубовая дверь квартиры Суворина-отца, куда, улыбаясь, входил в сопровождении Суворина-сына святой дух Чехов, – та самая (снаружи, правда, выкрашена в унылый казенный цвет, приличествующий госучреждениям). И даже серый паркет, судя по всему, тот самый, столетний.
Так что я не оставляла попыток умягчить сердце преисполненного служебного долга караульщика. Увы, он миролюбиво, но твердо бубнил, разводя сочувственно руками: “Нечего там делать… нечего фотографировать… нельзя… извините, никак не могу…”
Наконец я разочарованно сказала:
– Мда… Хороший вы охранник.
Дядька в ответ добродушно кивнул, улыбаясь. Пригляделся ко мне, слегка замялся и смущенно спросил:
– Вы экскурсовод? А хотите, я вам такое расскажу!
– Ну конечно!
– А вот на Захарьевской есть один дом…
И, все более увлекаясь, начал в подробностях рассказывать про первую общественную аптеку Петербурга.
Мы млели.
– Скажите, а откуда вы все это знаете? – наконец, когда он сделал паузу, спросила я.
– А я там живу. Мне было интересно, я и стал про него читать.

Пошли дальше, не расстроившись, а наоборот, – такая встреча! На прощанье спросили, как зовут усатого знатока реалий XIX века, – Леонид.

А сегодня с московским другом поймали машину, до Столярного поскорее чтоб добраться. Водитель оказался на редкость симпатичный, по дороге со знанием дела расписывал приезжанту про Лахтинскую башню, застройку etc. Я в какой-то момент, не утерпев, заорала со своего заднего сиденья: “Ой, я вам сейчас такое расскажу!” – и затрещала про скелеты в лаптях с Кронверкской.
Когда вышли, гордо посмотрела на приятеля – он постоянно меня поддразнивает на предмет бахвальства Петербургом. Но он только озадаченно спросил:
– Это что, твой знакомый?
– Да нет, с чего ты взял?
– А почему он назвал тебя Татьяной?

Короче. Кто меня сегодня вез, признавайтесь.
Теперь не могу избавиться от ощущения, что и Леонид, знаток дореволюционных аптек, тоже где-то здесь по соседству обретается.