Несбывшееся воплотить

Листая норштейновский “Снег на траве”, подскуливаю от количества неосуществленных им идей. Сказка Шергина, а? И ведь уже раскадровывал в голове. Или так и неснятый, задуманный в 72-м году фильм о Маяковском, рабочее название “Любовь поэта”. Как бы он это снял – ум за разум заходит, стоит представить: Слышу: тихо, как больной с кровати, спрыгнул нерв. И вот, – сначала прошелся едва-едва, потом забегал, взволнованный, четкий. Теперь и он и новые два мечутся отчаянной чечеткой. Рухнула штукатурка в нижнем этаже. Нервы – большие, маленькие, многие! – скачут бешеные, и уже у нервов подкашиваются ноги!
А концовка какая: “И уже после трагедии самоубийства должен был быть кадр, который я назвал бы “Освобождение Маяковского”. Виделось, как по шоссе, разогретому солнцем так, что асфальт уже кажется расплавленным ослепляющим металлом, идут четыре Маяковских: “Медведь”, Маяковский десятых годов, в цилиндре и плаще, Маяковский-Щен и тот Маяковский, каким он себя делал, – агитатор-горлан. Они идут и балагурят, и хохочут под звуки аргентинского танго, не обращая на нас никакого внимания. Идут и уходят совсем…”

Меня скрутило от щемящего великолепия эпизода. Все-таки должно быть что-то за краем нашей страницы – переселение души на другую, иное измерение, рай наконец, – такое место, где копятся задавленные нами образы, ощущения, крики и шепот. Не может же быть, чтобы такие вещи, как этот неснятый фильм, который видел в собственном воображении только Норштейн, попросту бессмысленно исчезали. Где-то они должны существовать.